"На небо не смотри, прошу мы будем чувствовать себя беззащитно, если вдруг ты упорхнешь ввысь" (с) JusTaemin|| Особые умения: правильный выбор биасов
Мы никогда не умрем(3-4 главы из 16)
Фандом: Блич
Автор: bubantes
Бета: Last_Optimist
Пейринг: Иккаку/Юмичика, Зараки/Юмичика
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: нецензурная лексика
Что ж вы, черти, круги чертите?
Возвращаясь по ним,
Одной нитью быть связанным
Не одним так другим
Не рабом, так обязанным.
читать дальше- Юмичика-сан!
Звонкий юношеский голос пронесся поверх общего гомона чистой ноткой и заставил Юмичику слегка вздрогнуть от неожиданности. Прищурившись и завертев головой, он попытался высмотреть источник звука, и наконец ему удалось – невдалеке, выделяясь из толпы яркой синей туникой с красной окантовкой, стоял невысокий и худенький парень, почти мальчишка, и задорно махал рукой, выкрикивая его имя.
Губы сами по себе растянулись в улыбке, и он поспешил, огибая попадавшихся ему на пути людей, навстречу парнишке.
- Соджи, какой сюрприз. Сколько ж мы с тобой не виделись, - Аясегава с удовольствием отметил, какой радостью вспыхнули светло-зеленые глазищи юноши при его приближении. Встретившись, Юмичика и его старый знакомец снова сошли с места и прошагали чуть подальше от толпы в тень навеса одой из хижин.
- Не виделись, ваша правда. Ну так это ж вы к нам уже неделю как не ходите, - игриво надулся мальчишка, взглядывая на него исподлобья.
- Да что-то все дела, да дела, да и доходы у меня сам знаешь, нерегулярные, - Юмичика ненавязчиво положил ладонь на талию Соджи, другой рукой отводя густую каштановую челку с его лица.
- Ой, скажете тоже, доходы. А то не знаете, что вам у нас можно и так, по крайней мере ко мне. Вы ведь не поэтому не ходите, мы знаем, - лукаво сверкнул глазами парень, складывая руки за спиной и беспрестанно вертясь так, что Юмичикина рука так и ездила по пояснице, то и дело скатываясь на упругий зад.
- Вот как. И почему же? – Аясегава чуть ближе прижал к себе щебечущего Соджи, чтобы хоть немного уменьшить амплитуду его движений.
- Все из-за того мужчины, - торжествующе изрек пацан, слегка закусив нижнюю губу и при этом широко улыбаясь. – Да, да, ребята видели, уже неделю у вас в доме живет парень, симпатичный такой и бритый, и последние три дня все время торчит на крыше.
- Да вы сплетники, ты погляди, - Юмичика широко раскрыл глаза, от неожиданности даже моргнув. После чего чувствительно хлопнул Соджи по так и напрашивающимся на это оттопыренным ягодицам. – Совсем распустились без меня, я смотрю… Вот вы там языками-то чешете, караул, хуже девок каких…
Однако, теперь он тормошил хохочущего парня как-то рассеянно, неожиданно задумавшись о его словах. Особенно его поразило это определение – симпатичный бритый парень… с ума сойти. Иккаку симпатичный? За эту неделю, что они провели вдвоем, добывая вместе еду и деньги, купаясь в реке и, собственно, ночуя на одной кушетке, он почему-то так и не удосужился хоть раз подумать – а красивый ли Иккаку?
У него прекрасное тело, как факт. Если не сказать – безупречное, гибкое, жилистое… Лицо… тонкий нос, раскосые темно-серые глаза, вечная белозубая улыбка, совершенно идеальной формы гладкий череп, длинная шея – если все это совместить в единую картину, то получается да, красивый.
Повадки у него конечно, так сразу и не привыкнешь, но для вечного руконгайского оборванца еще и не белая горячка. Если вдуматься, то их встречу можно назвать везением – ну, если не придираться к деталям.
И крышу он чинил, кстати, исправно – такими темпами наконец Аясегаве не придется каждый раз в дождь лавировать между расставленными повсюду ковшиками.
- Юмичика-сан покраснел, - торжествующе завопил Соджи, вырвав его из столь тщательного мыслительного процесса. – Юмичика-сан и правда влюблен!
- Вот болтун! – возмутился Аясегава, слегка встряхивая его и перекладывая уже обе руки на зад, довольно жестко сжимая. – А ну не трещи. Это просто мой друг, он мне помогает. И все, слышишь? Просто ему жить негде, вот он и у меня. Не будку же я ему построю!
- Не верю, - тряхнул непослушными прядями Соджи, выгибаясь в его руках и беззастенчиво оплетая пальцами его шею, словно для того, чтобы удержать равновесие. – Если он друг, то почему вы не приходите к нам вместе с ним?
- Он женщин любит.
- Это исправимо, - легко пожал плечами юноша. – К нам ходят и те, кто любит женщин – и куда как чаще, чем можно представить. Вам ли не знать.
- Ну что ж, я подумаю над твоим предложением, дружок. Может и удастся затащить его к вам. Вы уж тогда не заставьте его разочароваться в себе. Слушай… а то может ты и придешь сегодня?
Соджи поднял тонкие брови и на некоторое время словно бы задумался, склонив набок головенку. Юмичика снисходительно улыбался, разглядывая его забавную мордашку из-под полуопущенных ресниц и в глубине души поражаясь, каким же все-таки невинным на первый взгляд кажется это создание.
На самом-то деле возраст паренька был во-первых гораздо больше, нежели тот, на который он выглядел, а во-вторых иногда казалось, что у него где-то в закромах точно припрятана пара запасных задниц, ибо то количество клиентов, которое он мог принять за ночь, ввергало в трепет даже хозяина того борделя. Воистину, загадочна сущность человеческая – Аясегава не сомневался, что где-то глубоко внутри Соджи настолько непоправимо циничен и бездушен, что ему в самом деле все равно, сколько незнакомцев уже прошли и еще пройдут через его тело. И именно благодаря этому железному пофигизму он и сохраняет такой цветущий и свежий вид.
Однако, тем более странный характер носила его неожиданная привязанность к Юмичике. Этот продажный щенок с какой-то подозрительно искренней радостью встречал каждое его появление в борделе и всегда добивался того, что гость брал или только его, или, даже если желал разнообразить досуг кем-то еще, то только в паре с ним. Это даже в какой-то мере смахивало на ревность – если таковая вообще была ему свойственна. А может, и не в ней было дело, ибо нет ничего удивительного в том, что мечта каждой шлюхи – привязать к себе перспективного клиента.
К тому же, Соджи тоже испытывал голод. Не такой сильный, как сам Аясегава, но вполне физический. Он замечал, что такое наблюдается далеко не у всех жителей Руконгая, скорее даже являясь исключением из правил. И почему-то это некоторым образом тоже роднило его с этим странным созданием.
- Мне прийти одному?
- Мне кажется, одного тебя вполне хватит. За всю ночь только я и друг – не так уж много, зато потом выспишься, поешь, отдохнешь, и деньги есть. Годится?
- Да при таком я б и без денег мог бы, вы что. Сказка а не ночка.
- Ты кстати ел сегодня? – Юмичика отвел его волосы от уха и легонько лизнул его, задев языком дешевую, но симпатичную сережку – он же ее и преподнес ему когда-то, в качестве подарка за особенно удавшийся секс.
- Еще нет. Точнее, уже пару дней.
- Давай-ка я тебя угощу, чтобы к вечеру силенок прибавилось. А потом, если постараешься, еще накормим…
Он купил для Соджи немного сиокара из кальмаров и натто – довольно шикарная по здешним меркам трапеза, хоть и выглядело на редкость отвратительно. Но даже в таком засраном районе на черном рынке можно было купить что-то более-менее пристойное. Захочешь питаться не одним горелым рисом – найдешь лазейки где угодно.
Когда благодарный юноша проглотил все угощение, они еще некоторое время потратили на то, чтобы слегка пообжиматься в подворотне. Если конечно понятие «слегка» охватывает глубокие поцелуи взасос, ловкие пальцы, так и носящиеся по коже под юката, и трение очевидно вдохновленных таким развитием событий тел.
С усилием оторвавшись наконец от мальчишки, Юмичика отдышался и выговорил:
- Ну, давай заяц, беги-ка предупреди Хига-сана, что до утра не придешь, вымойся хорошенько и скачи ко мне. Иккаку придет ближе к ночи, но, я считаю, мы найдем чем заняться.
Сопроводив Соджи легким хлопком по заду, Аясегава в приподнятом настроении отправился домой. Прихода его он ожидал довольно скоро, так что наскоро расправил постель, вытащил из загашника припрятанный бутылек саке и пока засел за полировку катаны, которую все откладывал в эту неделю, хотя обычно с этим делом не тормозил. Закончив с нею, от нечего делать сел за пошив нового пояса для юката. Этот дивный отрез темно-фиолетового шелка он недавно чуть не с мясом выдрал в торговом ряду, и теперь осталось лишь обработать его слегка, придать форму, и выйдет просто чудное украшение. Юмичика только вздыхал, представляя себе, какой ошеломительный бант можно будет забацать на спине, и потому совершенно потерял счет времени, опомнившись лишь тогда, когда за окном уже стемнело, и стало плохо видно строчку.
Однако, это было подозрительно. Никаких проблем с уходом на ночь у Соджи возникнуть не должно было – хозяин борделя, пухлый и довольно моложавый старикан, прекрасно знал Юмичику и отпускал к нему мальчишек не раздумывая, зная, что те возвратятся вовремя и с выручкой.
Обмануть парень тоже не мог – в конце концов, даже если отбросить личное, сегодняшняя сделка была безусловно выгодной для всех, ибо за ночь у каждого из тех птенцов было гораздо больше двоих мужчин. Так что такая вот перспектива – фактически отдых.
Дела задержали? Да господи, какие у него могут быть дела?
Когда время приблизилось к полуночи, Аясегава уже беспокоился – он всерьез рассчитывал на сегодняшний вечер и специально раззадорил себя днем, чтобы оставить все главное на десерт – из любви к растягиванию удовольствия. В любом случае, так это оставлять было нельзя – стоило наведаться в заведение, и если по каким-то причинам Соджи откажется явиться, взять другого парня, благо есть еще пара-тройка неплохих вариантов.
Хмуро поглядывая за окно, Юмичика зажег лампу и только собрался встать и потянуться за катаной, как вдруг оглушительно хлопнула входная дверь, и на пороге появился странно озадаченный Иккаку, что выражалось в отсутствии обычного оскала на пол-лица.
- Юмичика… - негромко произнес он. – Ааа… слушай, у тебя тут случайно неприятностей не было?
- Да даже прям странно, но не было. А это ты собственно к чему? – удивился Аясегава.
- Ну это… пойдем покажу. Может, ты объяснишь… Лампу возьми.
Он поманил друга рукой и исчез в дверном проеме, и тому ничего не оставалось, как последовать за ним. И буквально в паре метров от порога он едва не воткнулся на полном ходу в спину Мадараме, стоящего неподвижно.
- Ну вот в общем… Я пришел, а оно здесь.
Юмичика опустил взгляд и замер. Свет, который в обилии давала лампа у него в руке, выхватил из темноты лежащее на земле человеческое тело. Пятна, покрывающие его одежду и кожу, казались сейчас черными, будто человек вывалялся в смоле. Однако, чуть опустив руку с лампой, он разглядел две вещи.
Во-первых, то была не смола, а кровь. А во-вторых, тело принадлежало…
- Соджи, - выдохнул он, приседая на корточки и освещая лицо лежавшего.
- Ты его знаешь? – Мадараме тоже присел с другой стороны, вглядываясь в лицо друга.
- Знал, - Аясегава протянул руку и положил пальцы на широко раскрытые помутневшие глаза юноши, прикрывая их холодными веками. Лицо мертвеца достаточно явно свидетельствовало о том, что упокоился он явно не в благости: до крови прокушена губа, многочисленные ссадины на скулах и огромный кровоподтек на лбу.
- И какого хрена он тут делает?
- Ну хочешь, у него спроси! Иккаку, в самом деле, вот как пизданешь иногда что-нибудь, так хоть трава не расти!
- Цыц. На себя посмотри. Я имею в виду, раз ты его знаешь, то хоть скажи какие догадки есть.
- Он должен был прийти к нам с тобой сегодня. Так сказать, в гости. Это была довольно качественная шлюха, друг, если называть вещи своими именами, - Юмичика вздохнул, все еще не отрывая взгляда от лица Соджи. – Только я ума не приложу, как я не заметил – не было ни криков, ни звуков, ничего.
- А ты и не мог их слышать. Его не здесь прирезали. Ты погляди, тут все брюхо разворочено, тогда бы тут с него целое озеро натекло. А кровищи самая малость.
- Точно… что-то я не подумал. Но если, как ты говоришь, не здесь – то к чему его сюда-то подбросили, прямо под ноги? Я и того не слышал.
- Ну, то, что шлюху пристукнули, это конечно не экзотика. Но раз сюда положили, значит с умыслом, и при этом имели в виду именно тебя. Ну-ка припоминай, есть у тебя враги?
- Смеешься? Ты лучше спроси, есть ли у меня друзья… кроме тебя конечно.
- Так. Ну значит кто-то таким образом послал тебе открытку. Смотри, ухо отрезали… Это вот еще зачем?
В самом деле, у Соджи отсутствовало как раз то ухо, в котором доселе болталась подаренная Юмичикой сережка. Подумав о том, что буквально сегодня же он с таким энтузиазмом игрался с этим ухом языком, Аясегава слегка зазеленел.
- Ну гады… Есть лопух какой-нибудь или тряпка? На пока, лампу возьми.
Иккаку огляделся, протянул руку и что-то дернул, затем протягивая другу пучок травы. Юмичика принял его, зажав в пальцах, аккуратно просунул руку между бедер мертвеца и слегка развел их, приподнимая неживую холодную плоть.
- Посвети-ка. Мда. Видал?
- Фубля, - даже обладающий железными нервами Мадараме зло сплюнул, обозревая открывшееся зрелище, а именно многочисленные засохшие потеки спермы вперемешку с кровью, покрывающие всю промежность парня.
- Оторвались поди перед тем как прибить, - Аясегава резко отпустил пучок травы, оставив его там и быстро выдергивая руку. – Ох и твари.
- Не говори. Вот никогда не понимал – ну хотели если с тобой разобраться, так и шли бы к тебе, нахера других-то приплетать.
- Да потому что справиться с ним, друг – это совершенно не то же самое, что справиться со мной. Боже мой, очень жалко. Он был такой красивый… И, наверное, знаешь… давай больше не будем называть его шлюхой. Кем бы он ни был при жизни, он уже умер… и плохо умер.
- Да ясен бицепс. Как бишь ты там его… Соджи. Давай уж схороним твоего Соджи как полагается, раз уж так вышло.
- В самом деле. Принесешь воды? Я хоть немножко обмою. Почему-то так не могу оставить.
- Без вопросов, друг.
- Спасибо, друг.
Вся процедура предания тела земле заняла не больше часа. Иккаку, не слушая возражений Юмичики, завернул тело в ту самую простыню, которую неделю с лишним назад купили для него в торговом ряду.
Закончив наконец с похоронами, они постояли немного у холмика.
- Ну вот. Раз я виноват в его смерти, друг, будь готов, что каждую ночь к нам будет приходить призрак и душить меня подушкой.
- Пошли, дурачина. Призрак… Мы сами вообще-то и есть призраки. Если что. А он наверное куда-то еще попал. Может, в местечко получше этого. Давай, руки помоем да спать уже надо…
Оба тщательно вымыли руки до самых плеч, поливая друг другу из дождевой бочки, и прошли в дом, тут же загасив лампу и улегшись в кровать, как всегда, каждый на своем краю.
Юмичика не чувствовал никакого особенного горя и уж тем более отчаяния. Люди гибли здесь с достойной похвалы периодичностью, так что он успел и привыкнуть, и смириться, и даже достаточно ожесточиться, чтобы не воспринимать это как нечто действительно страшное. Страшно-то на самом деле было то, что это превратилось в такую обыденность, что красивый мальчик, которого ты обнимал сегодня днем, вот так запросто оказывается под твоей дверью растерзанный совершенно бессмысленно, без причины, ни за что.
Аясегава сожалел только о том, что вообще позвал беднягу сегодня домой – пошел бы туда сам, глядишь не случилось бы. А так он был спокоен – абсолютно уверен, что спокоен.
- Эй, Юмичика. Ты чего дрожишь? – послышался голос Иккаку с другой стороны кушетки.
- Я дрожу? Ничего подобного.
- Конечно, койка вся ходуном ходит, меня уже вон растрясло. Переживаешь?
- Нисколько, - сердито пробубнил в подушку Аясегава.
- Вот ведь… - Мадараме, судя по скрипу кровати, повернулся, размашисто подвинулся и загреб друга руками. Прижал к себе, обняв одной рукой за плечи, а другой за голову, слегка теребя кончиками пальцев волосы на виске. И, что интересно, прикосновение к волосам не вызвало никакого отторжения, не то что раньше. – Брось ты. Не виноват ты в том, что тут порядки такие.
- Но если бы…
- А это и подавно брось. Если бы да кабы… Если б да кабы, может и я бы кудрявый был.
Юмичика слабо рассмеялся ему в шею, решаясь тоже приобнять рукой обжигающе горячий торс.
- А откуда мне знать, что ты не кудрявый.
- Пес его знает, может и кудрявый. Я не видал. Спи давай. Думай лучше про то, что эти самые объявятся так или иначе, и уж тогда-то я им по целому дереву в жопы повтыкаю.
- Да, друг. Спокойной ночи.
- Спокойной.
Убаюканный этим жаром, дыханием, шевелящим волосы на макушке, и легкими прикосновениями пальцев к виску, Юмичика действительно заснул – без сновидений.
Взлетают вороны, кружатся над пепелищем.
Какой ценой досталась мне эта мудрость?
Видимо, чтоб стать светлее и чище,
Нам нужно пройти по горящим углям.
Упавшие в воду мосты однажды
Исполнят неосуществимое.
Под пеплом опять прорастают цветы
И солнце встаёт над руинами.
читать дальше- Видишь вон того? – негромко проговорил Иккаку, склоняясь к уху Юмичики. Тот, даже не пошевелившись, поднял взгляд от своих ногтей.
- Которого?
- Да вон тот, у которого жопа-подбородок. Ишь, глянь, распелся как новорожденный. Вот с него сегодня и начну.
Глаза Аясегавы вычленили из толпы того, о ком говорил друг. Довольно крепкий мужчина с короткими пегими волосами вел себя довольно вызывающе, о чем-то громко и забористо беседуя с торговцем жухлыми яблоками. Обычно в толпе вечно напуганных и угнетенных жителей Руконгая шпану было видно за версту – если кто-то вот так орет во все горло, ходит фирменной медвежьей походкой «от бедра» и, проще говоря, «выставляется», тот и считает себя хозяином района. В идеале, таковых всегда бывает несколько, а с ними еще по кучке верных последователей. А это значит – есть с кем подраться.
Иккаку иногда тоже был склонен растягивать удовольствие. Потому продолжал сидеть рядом с Юмичикой на перевернутой бочке, делая вид, что наслаждается относительно солнечной погодой. Однако его взгляд, жгучий и пронзительный, уже безостановочно буравил затылок будущей жертвы, посылая вполне осязаемые сигналы. Ни одна женщина в мире не могла похвастаться тем, чтобы Мадараме смотрел на нее так, как смотрел на своих противников – предполагаемых или же реальных.
Жертва же не могла не почувствовать этот взгляд. Пока еще не прекращая громогласно говорить, мужчина чуть повернулся и завертел головой, ощущая явное неудобство от того, что кто-то глазами проковыривает в нем дыру.
Аясегава наконец разглядел его непомерно огромный раздвоенный подбородок и поморщился. Вот уж правда, одарила природа задницей на лице.
- Обожемой, если бы я с этакой штукой уродился, я бы давно раскроил себе морду камнем. Или ходил бы с ведром на голове, не иначе.
Иккаку довольно ржанул в ответ на его слова и, неожиданно подняв руку, легонько потрепал пальцами Юмичику снизу по подбородку, словно кота. А затем снова целиком сосредоточился на игре в гляделки, оставив друга в слегка смущенном и неконтролируемо порозовевшем состоянии.
И мужчина наконец нашел источник своего неудобства, поймав импульс прищуренных хищных глаз. Мадараме тут же расплылся в широченной ухмылке, моментально подбираясь и сжимаясь как пружина, готовящаяся вот-вот распрямиться от малейшего движения.
Однако, произошло непредвиденное – его будущий противник как-то странно спал с лица, весь съежился и, бросив пару слов торговцу, поспешил убраться, резво испарившись где-то в проулке между хижинами.
- Эээээй, ты, жополицый, стой! Ну куда? – обидчиво, словно ребенок, выкрикнул Иккаку, выгнув бровки домиком и растерянно моргая. – Ну ептаметь, нечестно так делать. Я ж уже настроился, обрадовался понимаешь…
Юмичика захихикал, отчаянно забавляясь видом накуксившегося друга.
- Слушай, а может он подумал, что ты к нему воспылал нешуточной страстью, а его застенчивость помешала ему оценить ее как должно?
- Иди ты в щель, а? Мужики – это по твоей части, не по моей. Может, это ты только и мечтаешь прижаться к его сексуальному подбородку.
- Фуууу, заткнись!
- Признайся, признайся, тебя возбуждают хорошие задницы! А тут как раз и все на виду, и морда, и жопа, далеко лезть не надо, - гыгыкал Иккаку, попихивая Аясегаву локтем в бок.
- Варежку закрой, дует! – Юмичика с размаху залепил Мадараме смачную затрещину. В ответ тот зажал локтем его шею и, согнув друга пополам, принялся энергично трепать его волосы. Аясегава еле вывернулся и в отместку хватанул его зубами прямо за голое бедро.
В результате этой дружеской потасовки оба обрели довольно растрепанный вид, некоторое количество синяков и колики в животе - от хохота. Люди вокруг поглядывали на них с явным недоумением и страхом, словно на буйнопомешанных – веселиться здесь было явно не принято, как впрочем вообще вести себя как человек, а не как влажная ветошь.
- Унылое местечко, - вздохнул Юмичика, приводя в порядок разворошенную другом прическу.
- И не говори. Бабы вон ни одной хотя б симпатичной, а вместо мужиков одно говно трусливое. Чего только просидели полдня как додики.
- Мы украшали собой этот отстойник, пусть скажут спасибо.
- Да ну в сраку, я отсюда не уйду, пока не найду себе противника. Я вон сегодня крышу нашу доделал, мне теперь отдых полагается.
Так уж и был устроен Иккаку, что лучшим способом расслабиться для него являлась кровавая баня. Хлопнув себя по коленкам, он поднялся с бочки, привычным жестом закинул катану на плечи.
- Придется испытанным способом. Эээээй, вашу мать, сборище блохастых куриц, сифилис ползучий, ссыкота перекатная, - заголосил он хорошо поставленным голосом. – Я смотрю тут у вас и мужиков-то с яйцами нету, одни кастраты сраные! А ну выползли из своих щелей, кто еще умеет драться!
Последние слова он произносил уже посреди совершенно пустой улицы. Замолчав, Иккаку досадливо сплюнул.
- Блядь, выходит в натуре порожняк тут. Давай, друг, пошли из этого курятника, этих только на ремни нарезать. День че-то нифига не удался.
Юмичика тоже поднялся на ноги, потянулся, пропустив «хвост» через кулак, чтобы ровно улегся, и поправив слегка перекрутившийся пояс – тот самый, волшебно-фиолетовый, так подходивший под цвет его глаз. Иккаку, засранец, правда повадился без конца в шутку дергать его за бант сзади, распуская с такой тщательностью повязанные полтора метра ткани, так что теперь Аясегава старался поменьше поворачиваться к нему спиной.
Так они и побрели дальше, пока Юмичика вдруг не начал маяться странным предчувствием – весьма неприятным, словно где-то что-то зудит, а где – непонятно. И чем дальше они уходили, тем сильнее у него портилось настроение. Он без особенного энтузиазма воспринял идею купить саке, еды и пойти поваляться где-нибудь на берегу реки, однако возражать другу все же не стал. В конце концов, он действительно не мог похвастаться особенным постоянством в плане настроения, и иногда достать его могла сущая мелочь. Оставалось надеяться, что отдых что-нибудь исправит.
Однако, лежа головой на животе друга и мрачно пережевывая жесткую и явно пересоленную креветку, он все никак не мог прийти в более-менее пристойное расположение духа.
- Юмичика, - послышался голос Иккаку, и он приподнялся на локтях, из-за чего голова Аясегавы качнулась. – Слышь, чего-то ты какой-то это, не такой.
- Да не… Не заморачивайся, настроения что-то нет, - Аясегава успел смутно подивиться, как друг чувствует его состояние даже не глядя ему в лицо.
- А, ну бывает. А у меня из-за этих креветок че-то в брюхе заворочалось, какие-то они хреноватые.
- Мне слезть? – Юмичика слегка приподнял голову, глядя Мадараме в лицо.
- Да не, лежи, - успокоил его тот и даже положил руку ему на лоб, снова укладывая затылком на себя и затем опять откидываясь на землю, впрочем руку от лба не убрал. – Эх, скучно до усрачки, хоть бы кто привязался.
- А мне что-то в падлу сейчас все это, - поморщился Аясегава, переворачиваясь и теперь укладываясь на его живот щекой. Пальцы Иккаку тут же залезли ему в волосы, рассеянно теребя и перебирая, и снова он попытался найти в себе хоть каплю протеста против этого – и не смог.
- Слышь, а можно распущу? – спросил он вдруг, потрогав ленту, стягивающую шевелюру приятеля в хвост.
- Да ну… - сонно буркнул Юмичика, дернув верхней губой. – Не надо. Спутаются, не раздеру потом. А зачем?
- Ну я тебя с распущенными и не видал ни разу, то в косе, то в хвосте, даж когда моешься не видать, сразу увязываешь. А при мне не причесываешься. Дай хоть погляжу.
- А-а… Не, давай не будем, а то правда растреплются. А может кошку или собаку тебе заведем? А то тебе видно шерсти не хватает.
- А че, может и заведем. Только за кошками-собаками – это наверное надо в первые районы, тут их даже не водится.
- Ну да, тут если у тебя четыре лапы – то ты мясо…
- Да и даже если две, - усмехнулся Иккаку, мягко накручивая на палец прядку из длинной челки друга. – Если ты тут не умеешь драться, то ты в любом виде - мясо.
Постепенно его рука в волосах замерла, и вслед за этим послышалось сопение с редкими всхрапами – Мадараме задремал. Юмичика немного сонно поморгал, теребя отворот его туники, и тоже вскоре уснул.
Проснулись они вялые и опухшие, уже почти в сумерках и лениво заворочались, собираясь домой.
- Фу, говяное саке было по-моему, - бурчал Иккаку, поднимаясь на ноги и помогая встать другу. – Я вообще как вареный кабачок.
- Ага, - зевнул Юмичика, потирая ладонью глаз. – Развезло как на дрожжах, сейчас и дома всю ночь просплю наверное…
Они неторопливо пошли в сторону дома, и когда до того оставалось уже совсем немного, Иккаку вдруг тронул Аясегаву за плечо.
- Эй, гляди-ка – заря прям какая-то.
- Какая еще заря? – Юмичика поднял голову и посмотрел туда, куда указывал палец друга. И впрямь, в наступающих сумерках вдалеке виднелось зыбкое желто-оранжевое свечение. – Фу ты. Правда. Интересно, что это там такое?
- Там наша хата, друг, - изменившимся голосом проговорил Мадараме, широко раскрывая глаза.
Аясегава долго смотрел непонимающим взглядом то на него, то снова на свечение, и тут до него начало доходить.
Они, не сговариваясь, одновременно рванули с места и бегом достигли цели не более чем за пару минут – и успели как раз застать, как обвалилась крыша их горящего дома.
- Ебаться-целоваться, - только и выговорил Мадараме, останавливаясь. – Я эту, мать ее, крышу только сегодня доделал.
- Мой сундук, - бесцветным голосом произнес Юмичика. Взгляд его явно не доходил до огня и преломлялся где-то на середине. – Мыло… масло… чайный набор… второе юката…
- Ладно, ладно, - Иккаку положил руку ему на плечо и слегка потряс. – Я тебе еще лучше куплю. Хотя, сейчас меня больше чешет, где мы жить будем…
Внезапно он отпустил плечо друга, резко обернулся и так заорал куда-то в пустоту, что земля содрогнулась.
- Падаль! Вылазь, тварюга, блядская каша, кто бы ты ни был! Срешься драться с нами? Подставы лепишь? Ну я тебя из-под земли нахер достану, хоть ты как крот заройся! Будешь у меня жопой по мечу тормозить, сссскотина…
Прооравшись, он глубоко вздохнул и снова повернулся к огню, хмуро созерцая догорающие остатки их домика.
- Надеюсь, хоть кому-нибудь икнулось.
- Да может это просто воры были, - Аясегава, морщась, потирал оглохшее ухо.
- А палить-то накуя?
- Все, что нельзя унести, можно сжечь – один из здешних принципов.
- Ниче, выползут они рано или поздно. Вот тогда и посмотрим, кто будет зубьями камни тесать. А теперь пошли, где-нибудь до утра перекантуемся.
- Где же мы теперь снова возьмем дом?
- А где ты взял этот?
- Нашел. В нем не жил никто, там от дома-то только одно решето осталось. Я его полгода до ума доводил.
- Ясно. Ну ладно, забей, я что-нибудь придумаю.
Они снова ушли на тот каменистый пустырь, где тогда пили саке в первую их встречу. Такое ощущение, что это было страшно давно, думал Юмичика, сидя у разгорающегося костерка, пока Иккаку ходил раздобыть каких-нибудь листьев для постели.
- Друг, - задумчиво сказал он, когда Мадараме вернулся с охапкой чего-то наподобие сена. – А сколько мы уже с тобой знакомы?
- Да месяц разве что. Может даже поменьше, - пожал плечами тот, кое-как превращая сухую траву в подобие подстилки. - А чего?
- Да ничего… мне просто кажется, что я тебя всю жизнь знаю.
Иккаку плюхнулся на сено и посмотрел на него внимательно, немного наморщив лоб.
- На самом деле я тоже. Выходит, не просто так мне тогда в чет-нечет везло. Я ж говорил.
- Ты рад, да?
- Да я кипятком ссу, - отшутился Иккаку, укладываясь набок. – Ну иди давай ко мне, холодно уж довольно, надо успеть заснуть пока не прогорело.
- А может лучше дежурить будем по очереди? – с сомнением произнес Аясегава, оглядываясь.
- Эээ, хорош бздеть, если хоть одно чмо сюда явится, я мигом вскочу. Ложись кому говорю.
- Тогда и меня буди, - согласился Юмичика, устраиваясь рядом с ним.
- Хрен тебе, - откликнулся друг, обнимая его сзади своей длинной ручищей и прижимая к себе.
- Хорошо, о мой сиятельный хозяин, - фыркнул Аясегава закрывая глаза, но тут же заново открыл их широко-широко и вздрогнул, словно на него пролили горячий чай.
- Иккаку.
- Ммм?
- Слушай, я вот только подумал… А может быть это все… ну помнишь, ну…
- Ну что?
- Хотя нет, не может быть.
- Да что?
- Ничего. Так, бред всякий в голову лезет. Забей, спи.
- А может скажешь?
- Пустяк.
- Ну как хочешь.
Иккаку вскоре задрых, не выпуская Юмичику из рук, а тот еще полночи никак не мог успокоиться, пытаясь отделаться от смутных догадок по поводу того, кто может стоять за всем, что произошло.
Они ночевали на улице еще две ночи, днем по обыкновению бродя по кварталам и выискивая, до кого бы докопаться, и что-то в этом деле им не сильно везло. И однажды Иккаку, молчаливый, злой и голодный, ушел утром, не позволив Юмичике следовать за ним.
Не было его долго, однако Аясегава не задал другу ни единого вопроса, когда тот вечером явился к костру и коротко бросил, поправляя на ходу катану.
- Вставай и пошли, у нас теперь есть новый дом.
В ту же ночь, отмывая от не до конца засохшей крови деревянный пол маленькой хижинки, Юмичика пришел к выводу, что не так уж плохо, когда кто-то берет на себя все заботы об устройстве жизни в целом, а остальные мелочи он вполне готов исправить и сам.
Домик явно принадлежал мужчине, и явно одному, о чем свидетельствовали чрезвычайная запущенность обстановки, непомерно разросшаяся популяция клопов и целая пачка засаленных похабных (и весьма скверно нарисованных) картинок, найденная под матрасом кушетки. Матрас кстати пришлось выбросить тоже, ибо он и являлся основным гнездом здешних насекомых, так что сейчас Иккаку спал, устелив койку сеном. А Аясегава все продолжал тихо сновать по дому с ведром и тряпкой, не имея сил спать в таком загаженном помещении.
Утром Мадараме ушел, и опять один, под предлогом того, что первое время в доме нужно кому-то оставаться, чтобы история не повторилась. Юмичика не возражал – он все еще не закончил с уборкой.
К вечеру эта халупа все же приобрела изнутри более-менее пристойный вид, а взмыленный, чумазый, упахавшийся как лошадь Аясегава не выдержал и, не дождавшись друга чтобы пойти мыться на реку, уснул на кровати, улегшись на нее только наполовину – ноги так и остались свешиваться до пола.
Пришедший с едой и саке Иккаку только усмехнулся, бережно подняв ноги друга и уложив их куда полагается.
А на следующий день, после купания, они скрутились к торговым рядам и купили все-таки тряпок на постельное белье и сами соорудили себе матрас, набив две сшитые простыни сухой травой и ветошью. В общем, жизнь снова входила в колею. Этот дом, конечно, был даже меньше чем прошлый, и дальше от реки, зато крыша была практически цела, имелось некоторое полуразвалившееся подобие забора, и отсюда было недалеко до реденького леса, в котором еще иногда можно было даже найти грибы и некоторые травы. Юмичика умел делать неплохие отвары, когда в невезучие дни не на что было купить чаю. Причем, Иккаку неожиданно проявил довольно большой интерес к этому занятию, хоть оно не вполне вязалось с его образом. Но с ним Аясегава уже давно отучился ждать стабильности и удивляться, потому они могли часами бродить по лесу, копаясь в траве, выискивая всякие интересные растения.
- Слушай, ты как считаешь, может тут цветы посадить? – рассуждал Юмичика в один довольно тихий вечер, сидя на низенькой, сколоченной Иккаку скамейке на заднем дворике. – А то глазу упасть не на что, ничего красивого.
- А зимой? – лениво ответил Мадараме, рассиживаясь на земле и опираясь о скамейку локтями. Дымок его самокрутки вился тоненькой струйкой, рассеиваясь в вечернем воздухе.
- А что зимой, на зиму спрячутся, весной опять вырастут.
- Да ну сажай, раз охота. Только придет ночью какая-нибудь мразь и назло потопчет.
- Капканов понаставлю, - фыркнул Юмичика слегка глухо, потому что оперся подбородком на сцепленные руки.
- Ага, а я по бабам вечером пойду, ночью буду возвращаться и все капканы твои соберу, - рассмеялся Иккаку, затягиваясь самокруткой и выпуская целое облако дыма.
- А колечки умеешь делать?
- Умею.
- Сделай, а?
Снова сделав затяжку, Мадараме закинул голову и проделал странное движение горлом, выпуская дым. Один за другим из его рта вылетели три кружка, с каждой секундой полета преображаясь и делаясь извилистыми. Юмичика с улыбкой следил, как они постепенно истаивают в воздухе.
- Красиво. А дай я попробую.
- Да на. Только ты ж не куришь.
- Ну я разок.
Оставшийся вечер был посвящен тому, чтобы научить его все-таки делать кружочки из дыма, ибо у Аясегавы упорно это не выходило. В конце концов, он укурился до такого состояния, что пропал голос и закружилась голова, так что первый же косой клубочек дыма в виде неровной кляксы, вылетевший у него изо рта, был единодушно признан колечком, и Иккаку поспешно убрал за пазуху свой сильно опустевший мешочек с табаком.
- Вот ведь… - неожиданно произнес он после некоторого молчания, снова устраиваясь на земле и глядя на друга снизу-вверх.
- А? – хрипло поинтересовался тот, отнимая от губ флягу с водой и закашливаясь.
- Ты ведь знаешь, где мы сейчас с тобой, да?
- Дома у нас.
- Да нет. Вообще, что это за место. Я знаю, что где-то и когда-то я помер, и загремел сюда. Но вот блин, ни разу не помню, ни как я помер, ни где, ни в каком возрасте. Я вот себя только таким знаю.
- И я.
- Во-во. И мне уж как-то и привычно. А вот как ты думаешь, люди знают, что когда сдохнут, попадут в такую жопу мира?
- Не знаю. Скорее всего, даже не догадываются. К тому же, это мы с тобой в жопе мира, а есть еще первые районы, где все не такое. Их даже охраняют, не то что тут.
- И ты тоже не знаешь, как помер?
- Понятия не имею. Но ты знаешь, иногда мне кажется, что я был кем-то… в общем, не знаю, но вот у меня память хорошая, с мечом я в принципе быстро научился управляться, как будто далеко не первый раз его в руках держал. Я для интереса пробовал ножи кидать – девять из десяти в яблочко. Быстро бегаю, лица хорошо запоминаю, на зрение-слух не жалуюсь. Может, я типа шиноби или вроде того?
- Да вполне может. Хотя, с такими волосьями… Они у тебя всегда такие были?
- Ну раньше чуть короче, но в принципе да. Ну а что волосья – разве все шиноби лысые?
- Ну не знаю, я-то уж по-любому воякой был, не просто ж так все. Надеюсь, меня хоть в войне зарубили, а не от какой-нибудь чахотки загнулся.
- А это вот у тебя всегда было, или ты сделал? – Юмичика слегка тронул пальцем его веко, очерчивая красную полосу.
- Эти красные-то? Не, не всегда. Я точно не уверен, но это по-моему когда у меня меч появился. Откуда взялись, я хрен его знает. Я думал, мож пошутил кто, а оно не оттирается. А чего, не нравится?
- По-моему красиво. В этом что-то есть.
- Да ну тя, - Иккаку отвернулся, пряча довольную улыбку. Ему явно пришелся по душе комплимент друга, хоть он и старался не показывать виду. Аясегава тихо рассмеялся, умиляясь его смущением.
Они еще где-то час просидели, глядя, как одна за другой загораются звезды на ночном небе, а потом все же отправились спать.
Фандом: Блич
Автор: bubantes
Бета: Last_Optimist
Пейринг: Иккаку/Юмичика, Зараки/Юмичика
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: нецензурная лексика
Глава 3
Что ж вы, черти, круги чертите?
Возвращаясь по ним,
Одной нитью быть связанным
Не одним так другим
Не рабом, так обязанным.
читать дальше- Юмичика-сан!
Звонкий юношеский голос пронесся поверх общего гомона чистой ноткой и заставил Юмичику слегка вздрогнуть от неожиданности. Прищурившись и завертев головой, он попытался высмотреть источник звука, и наконец ему удалось – невдалеке, выделяясь из толпы яркой синей туникой с красной окантовкой, стоял невысокий и худенький парень, почти мальчишка, и задорно махал рукой, выкрикивая его имя.
Губы сами по себе растянулись в улыбке, и он поспешил, огибая попадавшихся ему на пути людей, навстречу парнишке.
- Соджи, какой сюрприз. Сколько ж мы с тобой не виделись, - Аясегава с удовольствием отметил, какой радостью вспыхнули светло-зеленые глазищи юноши при его приближении. Встретившись, Юмичика и его старый знакомец снова сошли с места и прошагали чуть подальше от толпы в тень навеса одой из хижин.
- Не виделись, ваша правда. Ну так это ж вы к нам уже неделю как не ходите, - игриво надулся мальчишка, взглядывая на него исподлобья.
- Да что-то все дела, да дела, да и доходы у меня сам знаешь, нерегулярные, - Юмичика ненавязчиво положил ладонь на талию Соджи, другой рукой отводя густую каштановую челку с его лица.
- Ой, скажете тоже, доходы. А то не знаете, что вам у нас можно и так, по крайней мере ко мне. Вы ведь не поэтому не ходите, мы знаем, - лукаво сверкнул глазами парень, складывая руки за спиной и беспрестанно вертясь так, что Юмичикина рука так и ездила по пояснице, то и дело скатываясь на упругий зад.
- Вот как. И почему же? – Аясегава чуть ближе прижал к себе щебечущего Соджи, чтобы хоть немного уменьшить амплитуду его движений.
- Все из-за того мужчины, - торжествующе изрек пацан, слегка закусив нижнюю губу и при этом широко улыбаясь. – Да, да, ребята видели, уже неделю у вас в доме живет парень, симпатичный такой и бритый, и последние три дня все время торчит на крыше.
- Да вы сплетники, ты погляди, - Юмичика широко раскрыл глаза, от неожиданности даже моргнув. После чего чувствительно хлопнул Соджи по так и напрашивающимся на это оттопыренным ягодицам. – Совсем распустились без меня, я смотрю… Вот вы там языками-то чешете, караул, хуже девок каких…
Однако, теперь он тормошил хохочущего парня как-то рассеянно, неожиданно задумавшись о его словах. Особенно его поразило это определение – симпатичный бритый парень… с ума сойти. Иккаку симпатичный? За эту неделю, что они провели вдвоем, добывая вместе еду и деньги, купаясь в реке и, собственно, ночуя на одной кушетке, он почему-то так и не удосужился хоть раз подумать – а красивый ли Иккаку?
У него прекрасное тело, как факт. Если не сказать – безупречное, гибкое, жилистое… Лицо… тонкий нос, раскосые темно-серые глаза, вечная белозубая улыбка, совершенно идеальной формы гладкий череп, длинная шея – если все это совместить в единую картину, то получается да, красивый.
Повадки у него конечно, так сразу и не привыкнешь, но для вечного руконгайского оборванца еще и не белая горячка. Если вдуматься, то их встречу можно назвать везением – ну, если не придираться к деталям.
И крышу он чинил, кстати, исправно – такими темпами наконец Аясегаве не придется каждый раз в дождь лавировать между расставленными повсюду ковшиками.
- Юмичика-сан покраснел, - торжествующе завопил Соджи, вырвав его из столь тщательного мыслительного процесса. – Юмичика-сан и правда влюблен!
- Вот болтун! – возмутился Аясегава, слегка встряхивая его и перекладывая уже обе руки на зад, довольно жестко сжимая. – А ну не трещи. Это просто мой друг, он мне помогает. И все, слышишь? Просто ему жить негде, вот он и у меня. Не будку же я ему построю!
- Не верю, - тряхнул непослушными прядями Соджи, выгибаясь в его руках и беззастенчиво оплетая пальцами его шею, словно для того, чтобы удержать равновесие. – Если он друг, то почему вы не приходите к нам вместе с ним?
- Он женщин любит.
- Это исправимо, - легко пожал плечами юноша. – К нам ходят и те, кто любит женщин – и куда как чаще, чем можно представить. Вам ли не знать.
- Ну что ж, я подумаю над твоим предложением, дружок. Может и удастся затащить его к вам. Вы уж тогда не заставьте его разочароваться в себе. Слушай… а то может ты и придешь сегодня?
Соджи поднял тонкие брови и на некоторое время словно бы задумался, склонив набок головенку. Юмичика снисходительно улыбался, разглядывая его забавную мордашку из-под полуопущенных ресниц и в глубине души поражаясь, каким же все-таки невинным на первый взгляд кажется это создание.
На самом-то деле возраст паренька был во-первых гораздо больше, нежели тот, на который он выглядел, а во-вторых иногда казалось, что у него где-то в закромах точно припрятана пара запасных задниц, ибо то количество клиентов, которое он мог принять за ночь, ввергало в трепет даже хозяина того борделя. Воистину, загадочна сущность человеческая – Аясегава не сомневался, что где-то глубоко внутри Соджи настолько непоправимо циничен и бездушен, что ему в самом деле все равно, сколько незнакомцев уже прошли и еще пройдут через его тело. И именно благодаря этому железному пофигизму он и сохраняет такой цветущий и свежий вид.
Однако, тем более странный характер носила его неожиданная привязанность к Юмичике. Этот продажный щенок с какой-то подозрительно искренней радостью встречал каждое его появление в борделе и всегда добивался того, что гость брал или только его, или, даже если желал разнообразить досуг кем-то еще, то только в паре с ним. Это даже в какой-то мере смахивало на ревность – если таковая вообще была ему свойственна. А может, и не в ней было дело, ибо нет ничего удивительного в том, что мечта каждой шлюхи – привязать к себе перспективного клиента.
К тому же, Соджи тоже испытывал голод. Не такой сильный, как сам Аясегава, но вполне физический. Он замечал, что такое наблюдается далеко не у всех жителей Руконгая, скорее даже являясь исключением из правил. И почему-то это некоторым образом тоже роднило его с этим странным созданием.
- Мне прийти одному?
- Мне кажется, одного тебя вполне хватит. За всю ночь только я и друг – не так уж много, зато потом выспишься, поешь, отдохнешь, и деньги есть. Годится?
- Да при таком я б и без денег мог бы, вы что. Сказка а не ночка.
- Ты кстати ел сегодня? – Юмичика отвел его волосы от уха и легонько лизнул его, задев языком дешевую, но симпатичную сережку – он же ее и преподнес ему когда-то, в качестве подарка за особенно удавшийся секс.
- Еще нет. Точнее, уже пару дней.
- Давай-ка я тебя угощу, чтобы к вечеру силенок прибавилось. А потом, если постараешься, еще накормим…
Он купил для Соджи немного сиокара из кальмаров и натто – довольно шикарная по здешним меркам трапеза, хоть и выглядело на редкость отвратительно. Но даже в таком засраном районе на черном рынке можно было купить что-то более-менее пристойное. Захочешь питаться не одним горелым рисом – найдешь лазейки где угодно.
Когда благодарный юноша проглотил все угощение, они еще некоторое время потратили на то, чтобы слегка пообжиматься в подворотне. Если конечно понятие «слегка» охватывает глубокие поцелуи взасос, ловкие пальцы, так и носящиеся по коже под юката, и трение очевидно вдохновленных таким развитием событий тел.
С усилием оторвавшись наконец от мальчишки, Юмичика отдышался и выговорил:
- Ну, давай заяц, беги-ка предупреди Хига-сана, что до утра не придешь, вымойся хорошенько и скачи ко мне. Иккаку придет ближе к ночи, но, я считаю, мы найдем чем заняться.
Сопроводив Соджи легким хлопком по заду, Аясегава в приподнятом настроении отправился домой. Прихода его он ожидал довольно скоро, так что наскоро расправил постель, вытащил из загашника припрятанный бутылек саке и пока засел за полировку катаны, которую все откладывал в эту неделю, хотя обычно с этим делом не тормозил. Закончив с нею, от нечего делать сел за пошив нового пояса для юката. Этот дивный отрез темно-фиолетового шелка он недавно чуть не с мясом выдрал в торговом ряду, и теперь осталось лишь обработать его слегка, придать форму, и выйдет просто чудное украшение. Юмичика только вздыхал, представляя себе, какой ошеломительный бант можно будет забацать на спине, и потому совершенно потерял счет времени, опомнившись лишь тогда, когда за окном уже стемнело, и стало плохо видно строчку.
Однако, это было подозрительно. Никаких проблем с уходом на ночь у Соджи возникнуть не должно было – хозяин борделя, пухлый и довольно моложавый старикан, прекрасно знал Юмичику и отпускал к нему мальчишек не раздумывая, зная, что те возвратятся вовремя и с выручкой.
Обмануть парень тоже не мог – в конце концов, даже если отбросить личное, сегодняшняя сделка была безусловно выгодной для всех, ибо за ночь у каждого из тех птенцов было гораздо больше двоих мужчин. Так что такая вот перспектива – фактически отдых.
Дела задержали? Да господи, какие у него могут быть дела?
Когда время приблизилось к полуночи, Аясегава уже беспокоился – он всерьез рассчитывал на сегодняшний вечер и специально раззадорил себя днем, чтобы оставить все главное на десерт – из любви к растягиванию удовольствия. В любом случае, так это оставлять было нельзя – стоило наведаться в заведение, и если по каким-то причинам Соджи откажется явиться, взять другого парня, благо есть еще пара-тройка неплохих вариантов.
Хмуро поглядывая за окно, Юмичика зажег лампу и только собрался встать и потянуться за катаной, как вдруг оглушительно хлопнула входная дверь, и на пороге появился странно озадаченный Иккаку, что выражалось в отсутствии обычного оскала на пол-лица.
- Юмичика… - негромко произнес он. – Ааа… слушай, у тебя тут случайно неприятностей не было?
- Да даже прям странно, но не было. А это ты собственно к чему? – удивился Аясегава.
- Ну это… пойдем покажу. Может, ты объяснишь… Лампу возьми.
Он поманил друга рукой и исчез в дверном проеме, и тому ничего не оставалось, как последовать за ним. И буквально в паре метров от порога он едва не воткнулся на полном ходу в спину Мадараме, стоящего неподвижно.
- Ну вот в общем… Я пришел, а оно здесь.
Юмичика опустил взгляд и замер. Свет, который в обилии давала лампа у него в руке, выхватил из темноты лежащее на земле человеческое тело. Пятна, покрывающие его одежду и кожу, казались сейчас черными, будто человек вывалялся в смоле. Однако, чуть опустив руку с лампой, он разглядел две вещи.
Во-первых, то была не смола, а кровь. А во-вторых, тело принадлежало…
- Соджи, - выдохнул он, приседая на корточки и освещая лицо лежавшего.
- Ты его знаешь? – Мадараме тоже присел с другой стороны, вглядываясь в лицо друга.
- Знал, - Аясегава протянул руку и положил пальцы на широко раскрытые помутневшие глаза юноши, прикрывая их холодными веками. Лицо мертвеца достаточно явно свидетельствовало о том, что упокоился он явно не в благости: до крови прокушена губа, многочисленные ссадины на скулах и огромный кровоподтек на лбу.
- И какого хрена он тут делает?
- Ну хочешь, у него спроси! Иккаку, в самом деле, вот как пизданешь иногда что-нибудь, так хоть трава не расти!
- Цыц. На себя посмотри. Я имею в виду, раз ты его знаешь, то хоть скажи какие догадки есть.
- Он должен был прийти к нам с тобой сегодня. Так сказать, в гости. Это была довольно качественная шлюха, друг, если называть вещи своими именами, - Юмичика вздохнул, все еще не отрывая взгляда от лица Соджи. – Только я ума не приложу, как я не заметил – не было ни криков, ни звуков, ничего.
- А ты и не мог их слышать. Его не здесь прирезали. Ты погляди, тут все брюхо разворочено, тогда бы тут с него целое озеро натекло. А кровищи самая малость.
- Точно… что-то я не подумал. Но если, как ты говоришь, не здесь – то к чему его сюда-то подбросили, прямо под ноги? Я и того не слышал.
- Ну, то, что шлюху пристукнули, это конечно не экзотика. Но раз сюда положили, значит с умыслом, и при этом имели в виду именно тебя. Ну-ка припоминай, есть у тебя враги?
- Смеешься? Ты лучше спроси, есть ли у меня друзья… кроме тебя конечно.
- Так. Ну значит кто-то таким образом послал тебе открытку. Смотри, ухо отрезали… Это вот еще зачем?
В самом деле, у Соджи отсутствовало как раз то ухо, в котором доселе болталась подаренная Юмичикой сережка. Подумав о том, что буквально сегодня же он с таким энтузиазмом игрался с этим ухом языком, Аясегава слегка зазеленел.
- Ну гады… Есть лопух какой-нибудь или тряпка? На пока, лампу возьми.
Иккаку огляделся, протянул руку и что-то дернул, затем протягивая другу пучок травы. Юмичика принял его, зажав в пальцах, аккуратно просунул руку между бедер мертвеца и слегка развел их, приподнимая неживую холодную плоть.
- Посвети-ка. Мда. Видал?
- Фубля, - даже обладающий железными нервами Мадараме зло сплюнул, обозревая открывшееся зрелище, а именно многочисленные засохшие потеки спермы вперемешку с кровью, покрывающие всю промежность парня.
- Оторвались поди перед тем как прибить, - Аясегава резко отпустил пучок травы, оставив его там и быстро выдергивая руку. – Ох и твари.
- Не говори. Вот никогда не понимал – ну хотели если с тобой разобраться, так и шли бы к тебе, нахера других-то приплетать.
- Да потому что справиться с ним, друг – это совершенно не то же самое, что справиться со мной. Боже мой, очень жалко. Он был такой красивый… И, наверное, знаешь… давай больше не будем называть его шлюхой. Кем бы он ни был при жизни, он уже умер… и плохо умер.
- Да ясен бицепс. Как бишь ты там его… Соджи. Давай уж схороним твоего Соджи как полагается, раз уж так вышло.
- В самом деле. Принесешь воды? Я хоть немножко обмою. Почему-то так не могу оставить.
- Без вопросов, друг.
- Спасибо, друг.
Вся процедура предания тела земле заняла не больше часа. Иккаку, не слушая возражений Юмичики, завернул тело в ту самую простыню, которую неделю с лишним назад купили для него в торговом ряду.
Закончив наконец с похоронами, они постояли немного у холмика.
- Ну вот. Раз я виноват в его смерти, друг, будь готов, что каждую ночь к нам будет приходить призрак и душить меня подушкой.
- Пошли, дурачина. Призрак… Мы сами вообще-то и есть призраки. Если что. А он наверное куда-то еще попал. Может, в местечко получше этого. Давай, руки помоем да спать уже надо…
Оба тщательно вымыли руки до самых плеч, поливая друг другу из дождевой бочки, и прошли в дом, тут же загасив лампу и улегшись в кровать, как всегда, каждый на своем краю.
Юмичика не чувствовал никакого особенного горя и уж тем более отчаяния. Люди гибли здесь с достойной похвалы периодичностью, так что он успел и привыкнуть, и смириться, и даже достаточно ожесточиться, чтобы не воспринимать это как нечто действительно страшное. Страшно-то на самом деле было то, что это превратилось в такую обыденность, что красивый мальчик, которого ты обнимал сегодня днем, вот так запросто оказывается под твоей дверью растерзанный совершенно бессмысленно, без причины, ни за что.
Аясегава сожалел только о том, что вообще позвал беднягу сегодня домой – пошел бы туда сам, глядишь не случилось бы. А так он был спокоен – абсолютно уверен, что спокоен.
- Эй, Юмичика. Ты чего дрожишь? – послышался голос Иккаку с другой стороны кушетки.
- Я дрожу? Ничего подобного.
- Конечно, койка вся ходуном ходит, меня уже вон растрясло. Переживаешь?
- Нисколько, - сердито пробубнил в подушку Аясегава.
- Вот ведь… - Мадараме, судя по скрипу кровати, повернулся, размашисто подвинулся и загреб друга руками. Прижал к себе, обняв одной рукой за плечи, а другой за голову, слегка теребя кончиками пальцев волосы на виске. И, что интересно, прикосновение к волосам не вызвало никакого отторжения, не то что раньше. – Брось ты. Не виноват ты в том, что тут порядки такие.
- Но если бы…
- А это и подавно брось. Если бы да кабы… Если б да кабы, может и я бы кудрявый был.
Юмичика слабо рассмеялся ему в шею, решаясь тоже приобнять рукой обжигающе горячий торс.
- А откуда мне знать, что ты не кудрявый.
- Пес его знает, может и кудрявый. Я не видал. Спи давай. Думай лучше про то, что эти самые объявятся так или иначе, и уж тогда-то я им по целому дереву в жопы повтыкаю.
- Да, друг. Спокойной ночи.
- Спокойной.
Убаюканный этим жаром, дыханием, шевелящим волосы на макушке, и легкими прикосновениями пальцев к виску, Юмичика действительно заснул – без сновидений.
Глава 4
Взлетают вороны, кружатся над пепелищем.
Какой ценой досталась мне эта мудрость?
Видимо, чтоб стать светлее и чище,
Нам нужно пройти по горящим углям.
Упавшие в воду мосты однажды
Исполнят неосуществимое.
Под пеплом опять прорастают цветы
И солнце встаёт над руинами.
читать дальше- Видишь вон того? – негромко проговорил Иккаку, склоняясь к уху Юмичики. Тот, даже не пошевелившись, поднял взгляд от своих ногтей.
- Которого?
- Да вон тот, у которого жопа-подбородок. Ишь, глянь, распелся как новорожденный. Вот с него сегодня и начну.
Глаза Аясегавы вычленили из толпы того, о ком говорил друг. Довольно крепкий мужчина с короткими пегими волосами вел себя довольно вызывающе, о чем-то громко и забористо беседуя с торговцем жухлыми яблоками. Обычно в толпе вечно напуганных и угнетенных жителей Руконгая шпану было видно за версту – если кто-то вот так орет во все горло, ходит фирменной медвежьей походкой «от бедра» и, проще говоря, «выставляется», тот и считает себя хозяином района. В идеале, таковых всегда бывает несколько, а с ними еще по кучке верных последователей. А это значит – есть с кем подраться.
Иккаку иногда тоже был склонен растягивать удовольствие. Потому продолжал сидеть рядом с Юмичикой на перевернутой бочке, делая вид, что наслаждается относительно солнечной погодой. Однако его взгляд, жгучий и пронзительный, уже безостановочно буравил затылок будущей жертвы, посылая вполне осязаемые сигналы. Ни одна женщина в мире не могла похвастаться тем, чтобы Мадараме смотрел на нее так, как смотрел на своих противников – предполагаемых или же реальных.
Жертва же не могла не почувствовать этот взгляд. Пока еще не прекращая громогласно говорить, мужчина чуть повернулся и завертел головой, ощущая явное неудобство от того, что кто-то глазами проковыривает в нем дыру.
Аясегава наконец разглядел его непомерно огромный раздвоенный подбородок и поморщился. Вот уж правда, одарила природа задницей на лице.
- Обожемой, если бы я с этакой штукой уродился, я бы давно раскроил себе морду камнем. Или ходил бы с ведром на голове, не иначе.
Иккаку довольно ржанул в ответ на его слова и, неожиданно подняв руку, легонько потрепал пальцами Юмичику снизу по подбородку, словно кота. А затем снова целиком сосредоточился на игре в гляделки, оставив друга в слегка смущенном и неконтролируемо порозовевшем состоянии.
И мужчина наконец нашел источник своего неудобства, поймав импульс прищуренных хищных глаз. Мадараме тут же расплылся в широченной ухмылке, моментально подбираясь и сжимаясь как пружина, готовящаяся вот-вот распрямиться от малейшего движения.
Однако, произошло непредвиденное – его будущий противник как-то странно спал с лица, весь съежился и, бросив пару слов торговцу, поспешил убраться, резво испарившись где-то в проулке между хижинами.
- Эээээй, ты, жополицый, стой! Ну куда? – обидчиво, словно ребенок, выкрикнул Иккаку, выгнув бровки домиком и растерянно моргая. – Ну ептаметь, нечестно так делать. Я ж уже настроился, обрадовался понимаешь…
Юмичика захихикал, отчаянно забавляясь видом накуксившегося друга.
- Слушай, а может он подумал, что ты к нему воспылал нешуточной страстью, а его застенчивость помешала ему оценить ее как должно?
- Иди ты в щель, а? Мужики – это по твоей части, не по моей. Может, это ты только и мечтаешь прижаться к его сексуальному подбородку.
- Фуууу, заткнись!
- Признайся, признайся, тебя возбуждают хорошие задницы! А тут как раз и все на виду, и морда, и жопа, далеко лезть не надо, - гыгыкал Иккаку, попихивая Аясегаву локтем в бок.
- Варежку закрой, дует! – Юмичика с размаху залепил Мадараме смачную затрещину. В ответ тот зажал локтем его шею и, согнув друга пополам, принялся энергично трепать его волосы. Аясегава еле вывернулся и в отместку хватанул его зубами прямо за голое бедро.
В результате этой дружеской потасовки оба обрели довольно растрепанный вид, некоторое количество синяков и колики в животе - от хохота. Люди вокруг поглядывали на них с явным недоумением и страхом, словно на буйнопомешанных – веселиться здесь было явно не принято, как впрочем вообще вести себя как человек, а не как влажная ветошь.
- Унылое местечко, - вздохнул Юмичика, приводя в порядок разворошенную другом прическу.
- И не говори. Бабы вон ни одной хотя б симпатичной, а вместо мужиков одно говно трусливое. Чего только просидели полдня как додики.
- Мы украшали собой этот отстойник, пусть скажут спасибо.
- Да ну в сраку, я отсюда не уйду, пока не найду себе противника. Я вон сегодня крышу нашу доделал, мне теперь отдых полагается.
Так уж и был устроен Иккаку, что лучшим способом расслабиться для него являлась кровавая баня. Хлопнув себя по коленкам, он поднялся с бочки, привычным жестом закинул катану на плечи.
- Придется испытанным способом. Эээээй, вашу мать, сборище блохастых куриц, сифилис ползучий, ссыкота перекатная, - заголосил он хорошо поставленным голосом. – Я смотрю тут у вас и мужиков-то с яйцами нету, одни кастраты сраные! А ну выползли из своих щелей, кто еще умеет драться!
Последние слова он произносил уже посреди совершенно пустой улицы. Замолчав, Иккаку досадливо сплюнул.
- Блядь, выходит в натуре порожняк тут. Давай, друг, пошли из этого курятника, этих только на ремни нарезать. День че-то нифига не удался.
Юмичика тоже поднялся на ноги, потянулся, пропустив «хвост» через кулак, чтобы ровно улегся, и поправив слегка перекрутившийся пояс – тот самый, волшебно-фиолетовый, так подходивший под цвет его глаз. Иккаку, засранец, правда повадился без конца в шутку дергать его за бант сзади, распуская с такой тщательностью повязанные полтора метра ткани, так что теперь Аясегава старался поменьше поворачиваться к нему спиной.
Так они и побрели дальше, пока Юмичика вдруг не начал маяться странным предчувствием – весьма неприятным, словно где-то что-то зудит, а где – непонятно. И чем дальше они уходили, тем сильнее у него портилось настроение. Он без особенного энтузиазма воспринял идею купить саке, еды и пойти поваляться где-нибудь на берегу реки, однако возражать другу все же не стал. В конце концов, он действительно не мог похвастаться особенным постоянством в плане настроения, и иногда достать его могла сущая мелочь. Оставалось надеяться, что отдых что-нибудь исправит.
Однако, лежа головой на животе друга и мрачно пережевывая жесткую и явно пересоленную креветку, он все никак не мог прийти в более-менее пристойное расположение духа.
- Юмичика, - послышался голос Иккаку, и он приподнялся на локтях, из-за чего голова Аясегавы качнулась. – Слышь, чего-то ты какой-то это, не такой.
- Да не… Не заморачивайся, настроения что-то нет, - Аясегава успел смутно подивиться, как друг чувствует его состояние даже не глядя ему в лицо.
- А, ну бывает. А у меня из-за этих креветок че-то в брюхе заворочалось, какие-то они хреноватые.
- Мне слезть? – Юмичика слегка приподнял голову, глядя Мадараме в лицо.
- Да не, лежи, - успокоил его тот и даже положил руку ему на лоб, снова укладывая затылком на себя и затем опять откидываясь на землю, впрочем руку от лба не убрал. – Эх, скучно до усрачки, хоть бы кто привязался.
- А мне что-то в падлу сейчас все это, - поморщился Аясегава, переворачиваясь и теперь укладываясь на его живот щекой. Пальцы Иккаку тут же залезли ему в волосы, рассеянно теребя и перебирая, и снова он попытался найти в себе хоть каплю протеста против этого – и не смог.
- Слышь, а можно распущу? – спросил он вдруг, потрогав ленту, стягивающую шевелюру приятеля в хвост.
- Да ну… - сонно буркнул Юмичика, дернув верхней губой. – Не надо. Спутаются, не раздеру потом. А зачем?
- Ну я тебя с распущенными и не видал ни разу, то в косе, то в хвосте, даж когда моешься не видать, сразу увязываешь. А при мне не причесываешься. Дай хоть погляжу.
- А-а… Не, давай не будем, а то правда растреплются. А может кошку или собаку тебе заведем? А то тебе видно шерсти не хватает.
- А че, может и заведем. Только за кошками-собаками – это наверное надо в первые районы, тут их даже не водится.
- Ну да, тут если у тебя четыре лапы – то ты мясо…
- Да и даже если две, - усмехнулся Иккаку, мягко накручивая на палец прядку из длинной челки друга. – Если ты тут не умеешь драться, то ты в любом виде - мясо.
Постепенно его рука в волосах замерла, и вслед за этим послышалось сопение с редкими всхрапами – Мадараме задремал. Юмичика немного сонно поморгал, теребя отворот его туники, и тоже вскоре уснул.
Проснулись они вялые и опухшие, уже почти в сумерках и лениво заворочались, собираясь домой.
- Фу, говяное саке было по-моему, - бурчал Иккаку, поднимаясь на ноги и помогая встать другу. – Я вообще как вареный кабачок.
- Ага, - зевнул Юмичика, потирая ладонью глаз. – Развезло как на дрожжах, сейчас и дома всю ночь просплю наверное…
Они неторопливо пошли в сторону дома, и когда до того оставалось уже совсем немного, Иккаку вдруг тронул Аясегаву за плечо.
- Эй, гляди-ка – заря прям какая-то.
- Какая еще заря? – Юмичика поднял голову и посмотрел туда, куда указывал палец друга. И впрямь, в наступающих сумерках вдалеке виднелось зыбкое желто-оранжевое свечение. – Фу ты. Правда. Интересно, что это там такое?
- Там наша хата, друг, - изменившимся голосом проговорил Мадараме, широко раскрывая глаза.
Аясегава долго смотрел непонимающим взглядом то на него, то снова на свечение, и тут до него начало доходить.
Они, не сговариваясь, одновременно рванули с места и бегом достигли цели не более чем за пару минут – и успели как раз застать, как обвалилась крыша их горящего дома.
- Ебаться-целоваться, - только и выговорил Мадараме, останавливаясь. – Я эту, мать ее, крышу только сегодня доделал.
- Мой сундук, - бесцветным голосом произнес Юмичика. Взгляд его явно не доходил до огня и преломлялся где-то на середине. – Мыло… масло… чайный набор… второе юката…
- Ладно, ладно, - Иккаку положил руку ему на плечо и слегка потряс. – Я тебе еще лучше куплю. Хотя, сейчас меня больше чешет, где мы жить будем…
Внезапно он отпустил плечо друга, резко обернулся и так заорал куда-то в пустоту, что земля содрогнулась.
- Падаль! Вылазь, тварюга, блядская каша, кто бы ты ни был! Срешься драться с нами? Подставы лепишь? Ну я тебя из-под земли нахер достану, хоть ты как крот заройся! Будешь у меня жопой по мечу тормозить, сссскотина…
Прооравшись, он глубоко вздохнул и снова повернулся к огню, хмуро созерцая догорающие остатки их домика.
- Надеюсь, хоть кому-нибудь икнулось.
- Да может это просто воры были, - Аясегава, морщась, потирал оглохшее ухо.
- А палить-то накуя?
- Все, что нельзя унести, можно сжечь – один из здешних принципов.
- Ниче, выползут они рано или поздно. Вот тогда и посмотрим, кто будет зубьями камни тесать. А теперь пошли, где-нибудь до утра перекантуемся.
- Где же мы теперь снова возьмем дом?
- А где ты взял этот?
- Нашел. В нем не жил никто, там от дома-то только одно решето осталось. Я его полгода до ума доводил.
- Ясно. Ну ладно, забей, я что-нибудь придумаю.
Они снова ушли на тот каменистый пустырь, где тогда пили саке в первую их встречу. Такое ощущение, что это было страшно давно, думал Юмичика, сидя у разгорающегося костерка, пока Иккаку ходил раздобыть каких-нибудь листьев для постели.
- Друг, - задумчиво сказал он, когда Мадараме вернулся с охапкой чего-то наподобие сена. – А сколько мы уже с тобой знакомы?
- Да месяц разве что. Может даже поменьше, - пожал плечами тот, кое-как превращая сухую траву в подобие подстилки. - А чего?
- Да ничего… мне просто кажется, что я тебя всю жизнь знаю.
Иккаку плюхнулся на сено и посмотрел на него внимательно, немного наморщив лоб.
- На самом деле я тоже. Выходит, не просто так мне тогда в чет-нечет везло. Я ж говорил.
- Ты рад, да?
- Да я кипятком ссу, - отшутился Иккаку, укладываясь набок. – Ну иди давай ко мне, холодно уж довольно, надо успеть заснуть пока не прогорело.
- А может лучше дежурить будем по очереди? – с сомнением произнес Аясегава, оглядываясь.
- Эээ, хорош бздеть, если хоть одно чмо сюда явится, я мигом вскочу. Ложись кому говорю.
- Тогда и меня буди, - согласился Юмичика, устраиваясь рядом с ним.
- Хрен тебе, - откликнулся друг, обнимая его сзади своей длинной ручищей и прижимая к себе.
- Хорошо, о мой сиятельный хозяин, - фыркнул Аясегава закрывая глаза, но тут же заново открыл их широко-широко и вздрогнул, словно на него пролили горячий чай.
- Иккаку.
- Ммм?
- Слушай, я вот только подумал… А может быть это все… ну помнишь, ну…
- Ну что?
- Хотя нет, не может быть.
- Да что?
- Ничего. Так, бред всякий в голову лезет. Забей, спи.
- А может скажешь?
- Пустяк.
- Ну как хочешь.
Иккаку вскоре задрых, не выпуская Юмичику из рук, а тот еще полночи никак не мог успокоиться, пытаясь отделаться от смутных догадок по поводу того, кто может стоять за всем, что произошло.
Они ночевали на улице еще две ночи, днем по обыкновению бродя по кварталам и выискивая, до кого бы докопаться, и что-то в этом деле им не сильно везло. И однажды Иккаку, молчаливый, злой и голодный, ушел утром, не позволив Юмичике следовать за ним.
Не было его долго, однако Аясегава не задал другу ни единого вопроса, когда тот вечером явился к костру и коротко бросил, поправляя на ходу катану.
- Вставай и пошли, у нас теперь есть новый дом.
В ту же ночь, отмывая от не до конца засохшей крови деревянный пол маленькой хижинки, Юмичика пришел к выводу, что не так уж плохо, когда кто-то берет на себя все заботы об устройстве жизни в целом, а остальные мелочи он вполне готов исправить и сам.
Домик явно принадлежал мужчине, и явно одному, о чем свидетельствовали чрезвычайная запущенность обстановки, непомерно разросшаяся популяция клопов и целая пачка засаленных похабных (и весьма скверно нарисованных) картинок, найденная под матрасом кушетки. Матрас кстати пришлось выбросить тоже, ибо он и являлся основным гнездом здешних насекомых, так что сейчас Иккаку спал, устелив койку сеном. А Аясегава все продолжал тихо сновать по дому с ведром и тряпкой, не имея сил спать в таком загаженном помещении.
Утром Мадараме ушел, и опять один, под предлогом того, что первое время в доме нужно кому-то оставаться, чтобы история не повторилась. Юмичика не возражал – он все еще не закончил с уборкой.
К вечеру эта халупа все же приобрела изнутри более-менее пристойный вид, а взмыленный, чумазый, упахавшийся как лошадь Аясегава не выдержал и, не дождавшись друга чтобы пойти мыться на реку, уснул на кровати, улегшись на нее только наполовину – ноги так и остались свешиваться до пола.
Пришедший с едой и саке Иккаку только усмехнулся, бережно подняв ноги друга и уложив их куда полагается.
А на следующий день, после купания, они скрутились к торговым рядам и купили все-таки тряпок на постельное белье и сами соорудили себе матрас, набив две сшитые простыни сухой травой и ветошью. В общем, жизнь снова входила в колею. Этот дом, конечно, был даже меньше чем прошлый, и дальше от реки, зато крыша была практически цела, имелось некоторое полуразвалившееся подобие забора, и отсюда было недалеко до реденького леса, в котором еще иногда можно было даже найти грибы и некоторые травы. Юмичика умел делать неплохие отвары, когда в невезучие дни не на что было купить чаю. Причем, Иккаку неожиданно проявил довольно большой интерес к этому занятию, хоть оно не вполне вязалось с его образом. Но с ним Аясегава уже давно отучился ждать стабильности и удивляться, потому они могли часами бродить по лесу, копаясь в траве, выискивая всякие интересные растения.
- Слушай, ты как считаешь, может тут цветы посадить? – рассуждал Юмичика в один довольно тихий вечер, сидя на низенькой, сколоченной Иккаку скамейке на заднем дворике. – А то глазу упасть не на что, ничего красивого.
- А зимой? – лениво ответил Мадараме, рассиживаясь на земле и опираясь о скамейку локтями. Дымок его самокрутки вился тоненькой струйкой, рассеиваясь в вечернем воздухе.
- А что зимой, на зиму спрячутся, весной опять вырастут.
- Да ну сажай, раз охота. Только придет ночью какая-нибудь мразь и назло потопчет.
- Капканов понаставлю, - фыркнул Юмичика слегка глухо, потому что оперся подбородком на сцепленные руки.
- Ага, а я по бабам вечером пойду, ночью буду возвращаться и все капканы твои соберу, - рассмеялся Иккаку, затягиваясь самокруткой и выпуская целое облако дыма.
- А колечки умеешь делать?
- Умею.
- Сделай, а?
Снова сделав затяжку, Мадараме закинул голову и проделал странное движение горлом, выпуская дым. Один за другим из его рта вылетели три кружка, с каждой секундой полета преображаясь и делаясь извилистыми. Юмичика с улыбкой следил, как они постепенно истаивают в воздухе.
- Красиво. А дай я попробую.
- Да на. Только ты ж не куришь.
- Ну я разок.
Оставшийся вечер был посвящен тому, чтобы научить его все-таки делать кружочки из дыма, ибо у Аясегавы упорно это не выходило. В конце концов, он укурился до такого состояния, что пропал голос и закружилась голова, так что первый же косой клубочек дыма в виде неровной кляксы, вылетевший у него изо рта, был единодушно признан колечком, и Иккаку поспешно убрал за пазуху свой сильно опустевший мешочек с табаком.
- Вот ведь… - неожиданно произнес он после некоторого молчания, снова устраиваясь на земле и глядя на друга снизу-вверх.
- А? – хрипло поинтересовался тот, отнимая от губ флягу с водой и закашливаясь.
- Ты ведь знаешь, где мы сейчас с тобой, да?
- Дома у нас.
- Да нет. Вообще, что это за место. Я знаю, что где-то и когда-то я помер, и загремел сюда. Но вот блин, ни разу не помню, ни как я помер, ни где, ни в каком возрасте. Я вот себя только таким знаю.
- И я.
- Во-во. И мне уж как-то и привычно. А вот как ты думаешь, люди знают, что когда сдохнут, попадут в такую жопу мира?
- Не знаю. Скорее всего, даже не догадываются. К тому же, это мы с тобой в жопе мира, а есть еще первые районы, где все не такое. Их даже охраняют, не то что тут.
- И ты тоже не знаешь, как помер?
- Понятия не имею. Но ты знаешь, иногда мне кажется, что я был кем-то… в общем, не знаю, но вот у меня память хорошая, с мечом я в принципе быстро научился управляться, как будто далеко не первый раз его в руках держал. Я для интереса пробовал ножи кидать – девять из десяти в яблочко. Быстро бегаю, лица хорошо запоминаю, на зрение-слух не жалуюсь. Может, я типа шиноби или вроде того?
- Да вполне может. Хотя, с такими волосьями… Они у тебя всегда такие были?
- Ну раньше чуть короче, но в принципе да. Ну а что волосья – разве все шиноби лысые?
- Ну не знаю, я-то уж по-любому воякой был, не просто ж так все. Надеюсь, меня хоть в войне зарубили, а не от какой-нибудь чахотки загнулся.
- А это вот у тебя всегда было, или ты сделал? – Юмичика слегка тронул пальцем его веко, очерчивая красную полосу.
- Эти красные-то? Не, не всегда. Я точно не уверен, но это по-моему когда у меня меч появился. Откуда взялись, я хрен его знает. Я думал, мож пошутил кто, а оно не оттирается. А чего, не нравится?
- По-моему красиво. В этом что-то есть.
- Да ну тя, - Иккаку отвернулся, пряча довольную улыбку. Ему явно пришелся по душе комплимент друга, хоть он и старался не показывать виду. Аясегава тихо рассмеялся, умиляясь его смущением.
Они еще где-то час просидели, глядя, как одна за другой загораются звезды на ночном небе, а потом все же отправились спать.
@темы: фанфики
-
-
17.12.2009 в 02:26-
-
17.12.2009 в 18:36Скоро выложу продолжение!
-
-
18.12.2009 в 00:45-
-
15.11.2013 в 04:59-
-
15.11.2013 в 05:00