Мы никда не умрём 9

[db BananaMilk]

ссылки на предыдущие главы:
1-2-www.diary.ru/~Fujikujaku/p86515055.htm#more1
3-4--www.diary.ru/~Fujikujaku/p86540594.htm#more2
5-6-www.diary.ru/~Fujikujaku/p90947381.htm#more1
7-8-www.diary.ru/~Fujikujaku/p91604096.htm#more2

Название: Мы никогда не умрём
Фандом: Блич
Автор: bubantes
Бета: Last_Optimist
Пейринг: Иккаку/Юмичика, Зараки/Юмичика
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: нецензурная лексика

9 глава

Глава 9

Хлынули звуки и краски неудержимым потоком
И разрушен крайний предел натяжения нервных волокон
Вихри невиданной силы не дают удержаться
Отрывают меня от земли, нарушая закон гравитации

Километры некошеных трав
Разгорается пламя костра
Наполняются мёдом соты, льётся вино через край
И вплетаются нити дорог
В ожерелье бессонных ночей
Лишь затем, чтобы мне однажды уснуть на твоём плече

Прошения о переводе в другие отряды сыпались на стол главнокомандующего как горох. Хмыкая и покрякивая, он отмахивался от растущих на столе пачек, доверяя Сасакибе разбираться с ними самому, а тот только вздыхал, видя на каждом заявлении один и тот же штамп дзюичибантай. Однако, на все попытки дозваться до капитана Зараки, тот только пожимал плечами и фыркал.
- Развели щенков, вот и бегут. Присылайте новых. И не из академиев ваших, у меня двое руконгайских ста ученых стоят. Я все сказал.
Если бы Иккаку и Юмичика слышали это, то вполне возможно загордились бы слегка, но Кенпачи исповедовал один неизменный принцип – в лицо не хвалить. Он мог бросить короткое «нормально» в додзе, или благодушное «не сбавляй», но в остальном поощрений от него было не дождаться. Так что Аясегава считал тот их разговор возле кухни настоящим откровением, которое скорее прибавило ему работы.
Добрый дедушка сотайчо как всегда решил проблему мудро. Отныне в их отряд приплод стекался из двух потоков. Первый не слишком обильно состоял собственно из руконгайского набора, второй же, более частый, из провинившихся бойцов других отрядов. Так что теперь дзюичибантай стал для окружающих то ли синонимом карцера, то ли чуть усложненной моделью самого Руконгая, где вроде бы порядков нет никаких, а вроде они жестче чем где бы то ни было.
Говорили, Кенпачи этим гордился.
Юмичика же не знал, то ли ему радоваться, то ли ужасаться. С одной стороны, проблемы с коллективом постепенно сошли на нет – теперь уже он в этом отряде считался одним из старослужащих, а для тех, кто пытался игнорировать данный факт, хватало одной дружеской встречи в додзе. Хулиганы и руконгайские мордовороты вообще отличались куда большей понятливостью нежели прошлая «элита». Но со всеми этими «прибыл-убыл-заступил-выдали-списали» объем отчетных материалов разрастался до необозримых размеров, и, что самое интересное, великодушный капитан даже и не намеревался выделить ему на них дополнительное время. Беготня, тренировки и наряды чередовались все по той же четкой системе, только теперь лишние полтора часа законного сна уходили на бумагомарание.
Трудность состояла в том, что писать-то Аясегава умел, и даже без ошибок – да вот как-то не приходилось в жизни учиться составлять документы, и в дебрях необходимого казенного официоза он жалобно хромал на обе ноги.
Памятуя наставление не жаловаться, он кроил самую мужественную и героическую физиономию, каждый день исправно шлепая на стол капитану стопку листов произвольного размера. И тот усмехался, косясь на синие круги вокруг глаз рядового, после чего вручал ему еще кипу чистой бумаги со словами «а теперь по обмундированию – отдельно».
- Иккаку, он меня ненавидит, - признавался Аясегава другу в все более уменьшающиеся промежутки между работой, тренировками и сном.
- Не гони, - морщился Мадараме, поглаживая его по голове. – Ты совсем слепой. Он тебе гонку на выживание устроил. Борзый ты потому что, вот и тычет он тебя так и эдак, смотрит где сломаешься.
- Да что же это такое…
- Давай, зажмись, мне чего-то подсказывает, что недолго осталось.
- Очень обнадеживающе звучит!
- Да не это я имел в виду. Скоро он уймется. Ты только правда не ломись.
- Стараюсь…

- Иккаку, что ты делаешь?
- Что я делаю.. не видно ни хера.
- Как точно…
- Заткнись…
- Я те дам заткнись, сейчас встану и уйду.
- Юмичика, ну ептваю, сжалься, в натуре ничего не вижу.
- Ай!
- Тихо ты!
- Это ты тихо!
Пыльная темнота, два шумных дыхания, шорохи и редкие вздохи – хотя чаще матерные. Стояла глухая ночь над отрядом, и только один из дальних складов жил собственной маленькой жизнью двоих рядовых, покинувших казарму во втором часу ночи в поисках простого человеческого счастья…
Внезапно тишину прорезал отчетливый грохот.
- Иккаку, твою маму…
- Да я в ведро вступил, чтоб ему повылазило.
- Вылазь из него!
- Застрял…
- Иккаку, ради бога, ну ты же не членом в ведро влез, прости конечно. Может мы закончим это когда-нибудь? – страдальчески прошептал Юмичика, отфыркиваясь от лезущих в рот тряпок, в ворох которых был вежливо уткнут лицом.
- Ща… Я никак не могу нащупать где там у тебя что…
- Там же где и всегда!
А как все начиналось… Юмичика как раз закончил дописывать отчет по двум новоприбывшим шалопаям из седьмого отряда, куда зачем и как, просушил листки и юркнул под одеяло… и через пять минут почувствовал руки, словно бы невзначай заползшие на его территорию. Бедро, давно не помнившее чужих прикосновений, покрылось мурашками.
Если бы он так хорошо не знал ладони друга на ощупь, то пожалуй уже порубил бы интрудера на роллы. А так только едва слышно вякнул, поднимая голову и оборачиваясь через плечо.
- Иккаку! Это еще что?
- Бля буду, друг… Хочу аж хохочу… Ни разу ведь с самого этого!
- Ты сбесился что ли? Ты видишь где мы?
- Ну пошли куда-нибудь. Юмичикааа… Ну хочешь я за тебя отчет напишу… Утром прикрою чтоб поспал подольше…
- Да иди ты! Устроил торги… Ты ж у нас писать вроде не умеешь, гад такой…
- А ты сам не хочешь? – Мадараме скользнул пальцами к его животу, описывая круги.
- Хочу, - помедлив, признался безнадежно Аясегава. Как факт, в последнее время он уже попривык к хроническому недосыпу и достаточно закалился от усталости, так что жало плоти коварно подкралось к нему из самого темного угла.
Вот и канителились в неимоверных позах на складе в кромешной тьме, среди нагромождений ящиков, тюков, швабр и прочего хлама. Иккаку крепко держал друга за талию, готовясь собственно приступить к основной части, и Юмичика, изнывая отчасти от возбуждения, отчасти от притока крови к склоненной голове, старался не наесться вековой пыли от мешка с какой-то ветошью и отчаянно тосковал по их скрипучей койке в маленькой хижинке, где можно было трахаться до лиловых чертей и засыпать в обнимку до утра.
- Да не верти ж ты задом… - просипел страдальчески Мадараме, пытаясь зафиксировать приятеля на одном месте.
- У меня ноги затекают!
- А у меня вообще нога в ведре! Я говорил на пол пошли…
- Ага, там грязи по колено… Ааааах!
- Попал, - непроизвольно гоготнул Иккаку в наступившей тишине.
- Я сейчас тебя убью…
Быстро, неловко, заглушая стоны, лихорадочно цепляясь друг за друга и за шаткий инвентарь, попытаться хоть немного наверстать то, чего смутно так не хватало все эти безумные несколько месяцев…
Юмичика чувствует себя голодным неистовым голодом, потоки силы так и хлещут, наполняя изнутри и болезненно щекоча нервы.
Надолго не хватает обоих – несутся наперегонки, сдавленно рыча по-животному и по окончанию чуть не разрываясь на куски, потому что нельзя кричать – в ночном безмолвии голоса прозвучат как трубы и перебудят всех до единого. И хороша будет картина…
Юмичика мычит в мешок, уже наплевав и на пыль, и на весьма красочный аромат старья, тухнущего в нем годами. Иккаку приходится несравненно приятнее – он утыкается лицом ему в спину между лопаток, благодарно целуя.
- Чуть не сдох.
- Подними меня, я в этой позе затек! – слабо потребовал Аясегава, слегка отталкиваясь руками от мешка. Друг подхватил его под грудь и выпрямил, потихоньку выходя.
- Ну ты хоть как?
- Вполне. Ну что, выползаем по одному или так?
- Да так, кто увидит… Дай только ведро это блядское с ноги сниму, так в нем и простоял.
Они, кое-как одевшись в темноте, отряхнулись и вышли на залитую лунным светом улицу – и тут же прыснули, показывая друг на друга пальцами.
- Ой не могу… печник… - хихикал Иккаку, отирая рукавом ночного юката чумазую мордочку друга.
- А ты вообще крот, прям из земли, - Юмичика облизал пальцы и попытался стереть с лица Мадараме основные потеки смешанной с потом пыли.
- Доброй ночечки, - прилетело откуда-то сбоку, и в следующий момент огромная тень упала на них как плита, отрезав от внешнего мира. Медленно подняв головы, приятели поимели счастье лицезреть своего капитана во всей красе, правда без Ячиру, которая наверняка спала в такой поздний час. – Опять вы!
- Зараки-тайчо…
- Прикиньте! В натуре я. Тааак, шастаем после отбоя…
- Тайчо, мы гуляли, - Иккаку все же догадался убрать руки от лица Аясегавы и встать смирно.
- Гуляли? Озвереть. То есть ты хочешь сказать, вы за день не устаете, чтобы посередь ночи тут маячить? Я может мало вас гоняю? Могу больше.
- Тайчо, ну мы просто… Свежий воздух, понимаете, - Юмичика готов был провалиться сквозь землю, благословляя темноту за то, что хоть не видно было багрового румянца на щеках.
- Я не понял, Аясегава, какой в жопе воздух? После отбоя положено дрыхнуть без ног, какого хера я иду и натыкаюсь тут на вас бляха-муха? Я спросил – вы что тут творите?
- Ладно, тайчо, я признаюсь, - Иккаку опустил голову, игнорируя метнувшийся в его сторону исполненный паники взгляд друга.
- Нууу? - заинтересовался Кенпачи, вытаскивая изо рта трубку
- Мы… мы очень виноваты… но нам так хотелось…
- Чего?
- Мы просто не могли справиться… - Мадараме стеснительно теребил поясок юката. Юмичика обмер.
- Ну хорош сиськи мять, говори давай.
- Мы… мы воровали еду из кухни.
Если бы Зараки был чуть понаблюдательнее, он бы заметил, что Аясегава вылупился на Иккаку с не меньшим удивлением чем он сам. Однако, он слава богу не заметил, а только несколько секунд тупо хлопал глазами, машинально покусывая чубук погасшей трубки.
- Жратву? А почему тут в складах?
- А тут мы ее ели. Боялись, что кто-нибудь нас увидит. Мы очень виноваты, - каялся несчастный, потупившись. – И вот попались… Нам так стыдно. Простите пожалуйста хотя бы Юмичику, это я его подбил.
Похоже, Кенпачи первый раз в своей жизни не знал, что сказать. Послюнявив еще немного трубку, он крякнул, прочистил горло и негромко спросил:
- Ну хоть наелись?
- О да, тайчо, - энергично закивал Иккаку.
- А что, мало пайка, да?
- Да нет, тайчо, нас все устраивает, просто вот сегодня что-то прям… Вот аж приперло.
- Аясегава, а ты тоже голодный? – бедный капитан моргал и пытался переварить информацию так старательно, что было слышно, как у него скрипит мозг.
- О нет, тайчо… - глухо откликнулся Юмичика, синея от подступающего к горлу хохота.
- Хм… Я честно говоря даже не знаю что делать. Ну… в наряд на кухню что ли вас послать?
- Так точно, тайчо! – бодро выкрикнул Иккаку, сам уже подозрительно сиплый. – Разрешите идти спать?
- Идите к чертовой маме, - Зараки махнул рукой и отправился прочь, все еще недоуменно качая головой и что-то бурча себе под нос.
А двое друзей, держась друг за друга и обливаясь кипящими слезами от смеха, еле доковыляли до казармы и рухнули на футоны, не имея сил заткнуться еще не менее получаса.

Юмичика проснулся и почувствовал себя очень странно. Даже запаниковал. Его терзало ощущение чего-то непривычного и несвойственного его же собственному телу.
Перепугавшись, она подскочил на футоне и вцепился в Иккаку.
- Друг! Друг, проснись!
- Аааыыы… - глубокомысленно ответил Мадараме, открывая глаза. – А? Я подметаю, тайчо, подметаю, я не спал…
- Иккаку, что-то происходит! Я не понимаю, блин, проснись, я что-то чувствую…
- Что, покажи!
- Ээээ… - Аясегава задумался, озадаченно моргая и посмотрел на себя. Вроде все было на месте.
- Ну что?
- Друг… Похоже… похоже знаешь что…
- Да что? Ты беременный что ли?
- Иккаку… я выспался.
- Твою мааать, ну я сейчас помолюсь, только дай мне свечку.
- Ты не понял. Сколько сейчас времени?
- Да без понятия… - Мадараме привстал и огляделся. Казарму заливал спокойный и золотистый солнечный свет, свойственный скорее полудню нежели пяти часам утра, когда их обыкновенно поднимал зычный капитанский рев а то и пинок в ребра. – Мда… Хорошо выглядишь.
- Спасибо, - зарделся Юмичика, раскрывая свое зеркало и вертя перед ним головой. – По-моему, и правда неплохо.
- Но как же? А где наше «подняли жопы сволоча»? – обиженно протянул Иккаку, озираясь.
Именно на этих словах в казарму и вошел капитан – ухмыляющийся так лучезарно, что затмил и без того яркое солнечное сияние.
- Агааа, пролежни належиваем? Ух, моржи! – Кенпачи был до того возбужден, что реяцу танцевала вокруг него восходящими вспыхивающими фонтанами. Юмичика на секунду зажмурился, боясь выдать то, как возбужден он сам – потоки силы подстегивали его кровообращение, будили какие-то внутренние вспышки и шибали в голову как алкогольные пары, только приносящие скорее еще большую трезвость. Он впитывал реяцу как губка и боялся, что сейчас разбухнет и станет пористым и круглым.
- А что случилось, Зараки-тайчо? – Мадараме немедленно вылез из-под одеяла и принялся одеваться.
- Да не гоношись. Сегодня нам полдня на сборы, дал вам покемарить – потом всю ночь не спать.
- Сборы? – Аясегава еще не вылез из-под одеяла и не брался за форму – смешно, но переодеваться при капитане он почему-то не мог.
- Ага. У нас полевой выход. Бляяя, я обождался уже – сколько уже профилонили, ебеньт. И то сегодня пришлось старика пошевелить – не хотел выпускать и все.
- Почему?
- Упрямится, хехе. Не знаю, мож думает что я всех убью, никому ничего не оставлю, пес его знает. Ну в общем поднимайтесь, вяжите мешки, паек на кухне. И да – Иккаку, отбери из рядовых тридцать рыл покрепче, через час на плацу сбор. Оттуда и выдвинемся.
- А я? – вырвалось у Юмичики.
- А что ты? – уже уходящий Зараки обернулся. – Тебе ясно сказано, вяжи мешок, одевайся, через час на плацу. Хехе, меч не забудь только, а то чесалкой будешь от Холлоу отбиваться.
- Вот ссск… - зашипел Аясегава ошеломленно, однако его порыв остался незамеченным – капитан уже пропал, но все же Иккаку на всякий случай метнулся и заткнул другу рот.
- Юмичика! Ты спятил?
- А что он издевается?
- Да пошутил он, дура! Что ты блин, принцесса на шелку, слова тебе не скажи.
- Отстань. Иди вон сортируй бойцов, он видишь тебя командиром поставил, - Аясегава отпихнул его и стал нервно одеваться, дергано запахивая косоде и со свистом затягивая пояса.
- А ты не завидуй, - Иккаку дернул его за прядку у виска и, увернувшись от оплеухи, пошел расталкивать уже и так просыпающихся от шума рядовых.
Юмичика же выудил из-под футона вещмешок и стал остервенело пихать в него аптечку и прочие необходимые мелочи, все еще невразумительно бурча и сердито фыркая.
Капитан раздражал его. Более того, частенько бесил так, что хотелось плюнуть, заказать себе пышные похороны и наконец сказать ему, что он чудовище. Впрочем, в данном случае Юмичика был не совсем уверен, не сочтет ли Кенпачи это за комплимент.
В любом случае, Зараки не вызывал у Аясегавы такого трепета, как у простодушного Иккаку. Но приходилось признать, что Юмичике не все равно, что тайчо думает по его поводу. Притом, настолько не все равно, что от сегодняшнего пренебрежения хочется злобно жевать кожаный ремень вещмешка.
А если еще немного подумать, ему очень хотелось, чтобы Кенпачи тоже доверил ему что-нибудь помимо написания дурацких отчетов. Ну хоть перекличку что ли провести…
А может фундоши постирать, сердито одернул себя Аясегава, с треском затягивая ремни. Пожалуй, во имя большой и чистой дружбы ему придется терпеть – покуда не обзаведется нервами из железа. Или не станет таким сильным…
…чтобы он оценил…
От досады Юмичика сплюнул и пребольно дернул себя за волосы, расплетая косу - случайно, естественно. И все это привело к тому что на плац он уже явился в состоянии близком к истерическому.
Впрочем, этого особенно никто не заметил, и отряд дружно выдвинулся «на пленэр».
Как выяснилось, а точнее как им сообщил капитан, их отправляли в руконгайские холмы близ семьдесят пятого района так как там засекли необычайную активность Холлоу – причем периодическую. Ублюдки появлялись и исчезали с какой-то вполне уловимой закономерностью, и потому было решено не ждать следующего появления, а соорудить засаду.
- Не пойму только нахера такая куча народу, - сетовал Зараки. – Я бы и один всех положил. Но дед сказал взять толпу – однако учтите, будете под ногами путаться, и вам бошки снесу.
Юмичике снова осталось только внутренне похвалить реакцию Иккаку, который успел заткнуть ему рот прежде, чем он успел что-либо на это ответить.
Когда они проходили семьдесят пятый район, Аясегава едва не свернул себе шею. Он уже и сам понимал, что его ностальгия по Руконгаю носит какой-то патологический характер, но избавиться от нее с каждым днем становилось все сложнее и сложнее. Юмичика отчаянно тосковал по свободе, личному времени, цветному юката, тихим ночам, когда звезды крупным горохом рассыпались нал головой – протяни и возьми, в руках остывало дешевое саке, и в зубах навязал плохо сваренный рис. Можно было сидеть, лежать, рассказывать похабные истории из жизни или целоваться до одышки на той криво сколоченной скамейке за домом. И вот надо же было появиться этому… этому вот. И все испортить. Не иначе Иккаку заколдовали, а вместе с ним и его, Юмичику, потому что…
- Слышь, ты, - хриплый и какой-то донельзя игривый голос Кенпачи прогудел прямо у него над ухом. – Учти, сбежишь – башку оторву. Чисто из принципа.
- Я не собирался сбегать, - вспыхнул Юмичика. – Что вы выдумываете?
- Тогда с морды буквы сотри, убоище. По мне так вали куда хошь, только тогда за тобой Иккаку побежит, и еще сильней тебе ввалит. Считай, что я облегаю твою участь.
- Да никуда я не хотел бежать, в самом деле! Что вы лезете ко мне постоянно? Что вам, смотреть больше некуда кроме меня? – взорвался Аясегава, чувствуя, что горящие уши готовы вспыхнуть и взлететь с головы на реактивной тяге. – Если захочу уйти – подам официальное заявление вам первому черт вас задери! И с большим удовольствием чтобы вас больше не…
- Юмичика, заткнись, - неожиданно спокойно произнес Иккаку, хватая его за волосы. – Извините, тайчо, ему какая-то вожжа под хвост попала. Я разберусь.
- Уж разберись, - хохотнул капитан, уходя вперед. – А то он у меня допиздится рано или поздно.
- Иккаку! – Аясегава дернулся, однако пальцы в его волосах сжались еще сильнее.
- А что он, неправ что ли? Учти, друг, если бы ты свалил…
- Что, ты бы меня не простил?
- Я бы нашел тебя и переломал тебе ноги. Я так сделаю в любой момент, когда ты попытаешься убежать.
- Вот как? Я твоя личная вещь?
- Если ты только это знаешь, то пусть так и будет. Ты в последнее время ведешь себя тупо и противно. Я долго предупреждать не буду – отмудохаю тебя в синяки, чтобы дурь выколотить. А если не поможет, точно ноги сломаю.
- И зачем я тебе буду нужен без ног? На руках носить будешь?
- В тачке возить буду. Я не шучу, еще один такой финт – получишь.
- Знаешь что – это ты себя ведешь тупо и противно! Не защищай тут своего Зараки, он и без тебя разберется, не маленький. А меня ты бесишь тоже, я тебя не узнаю - с подхалимом я дружбу не заводил.
- А я с истеричной бабой, - Иккаку резко отпустил его волосы и ушел вперед.
Ругались они совсем неслышно, сквозь зубы, вряд ли до чьих-то ушей долетели их слова. Но Юмичике казалось, что все заметили их перепалку, и он угрюмо смотрел в землю, сгорая от стыда. Вот ведь – а раньше они с другом никогда не ссорились. А теперь вот, и все опять же из-за кого!
В холмах определили границы территории и выстроили оцепление – по три бойца на десяти участках и на одиннадцатой точке – капитан с Ячиру. Пока в холмах царила умиротворяющая тишина – даже не верилось, что до этого здесь засекали какую-то там активность. Юмичика с наслаждением дышал прохладным ветром, колышущим высокую траву под ногами, и запаливал костер, не дожидаясь, пока начинающиеся сумерки окончательно перейдут в ночь. Иккаку, все еще хмурый, утопал куда-то за дровами, не перекинувшись с другом и словом.
Возле костра, покуривая самокрутку, сидел еще один боец из их сформированной команды – Иба Тетсузаемон, единственный, кто остался в отряде из первоначального состава еще до Зараки. Юмичике он запомнился тем, что не лез к нему никогда, а со временем они даже подружились. Иба был уже довольно опытным солдатом и при бывшем капитане ходил в офицерах, впрочем нисколько не скорбел о потере звания, просто пожав плечами и бросив что-то вроде «еще раз так еще раз, не проблема». И Аясегава был уверен, что для него это действительно не проблема – упорный и старательный парень не суетился и к поставленной задаче шел понемногу, но эффективно.
А еще он был первым, кто рассказал Юмичике и Иккаку о том, что они еще далеко не на последней ступени своего развития – а именно о том, что их мечи называются занпакто, и при их уровне реяцу, находятся лишь в самом слабом своем состоянии. И если они хотят заполучить силу вдвое больше прежней, то должны найти способ пробудить их, узнав имена.
Друзья получили массу положительных эмоций – во-первых, от осознания нового рубежа в их жизни, который стоит преодолеть, а во-вторых от понимания того, что они не сумасшедшие, и то, что катаны казались им фактически живыми – не болезнь воспаленного мозга.
- Юмичика, - Иба затянулся самокруткой и выпустил два густых облачка дыма из ноздрей.
- Да, Тетсу, - Аясегава обмахивал разгорающийся костер, жмурясь от вспыхивающего света и поднимающегося жара.
- Ты на Иккаку не сердись. Ему ж тоже кисло.
- Да кто сердится, - спокойно и немного грустно ответил Юмичика, усаживаясь и обнимая руками коленки. – Он разве не сам…
- Ты понимаешь, тебе может кажется, что он слишком за капитаном ходит – но ты понимаешь, каждому мужику в жизни нужен кто-то, о ком можно заботиться и кто-то, кем можно восхищаться. Одно не исключает другого. И теперь у него есть и то и другое, так что ему тоже ведь непросто от того, что ты ревнуешь. Он и не понимает, как это возможно, эти две вещи объединять.
- Да что я ему, щенок что ли – заботиться обо мне.
- Ты друг ему. Человек, который умеет дружить – это редкость большая на самом деле. Ты если его расстраивать не хочешь – не заставляй его разрываться на две половины.
- Но Зараки… если бы он ко мне не цеплялся, я бы может и молчал.
- Он к тебе цепляется потому что ты и не молчишь. Ты задумайся, почему дети кошку дразнят? Потому что она шипит. Им это прикольно. А если б она молчала они б и отстали.
- Ой не знаю, Тетсу… Сложно все. Я на его морду крокодилью уже глядеть не могу. И лыбится, и лыбится… А насчет Иккаку… ну что мне, извиняться перед ним что ли?
- Да ты погоди. Он сейчас поостынет да сам извинится, он ж парень не злой, отходчивый. И ты в позу не вставай. Вы все равно друг без дружки не сможете. Тут я много на что насмотрелся, и так как вы мало кто дружит. Не цапайтесь по глупостям.
И действительно, пришедший с охапкой дров Мадараме неуклюже извинился, мрачно глядя на друга исподлобья и, видимо, ожидая от него какого-нибудь подвоха. Однако, Юмичика, улыбнувшись, махнул рукой, показывая – ничего и не было.
Так что на посту воцарились мир, дружба и взаимопонимание – Юмичика, в очередной раз устыдившись своего неадекватного поведения, заваривал чай в котелке, а Иккаку пустил по кругу с некоторым трудом протащенную бутылку саке.
- Слышьте, ребят, ведь ночь же сидеть. Давайте так, по часку спать будем – один спит, двое сидят. Идет? – предложил куда более опытный в полевых вылазках Иба. В итоге первым и уложили Юмичику. Он особо и не противился, пристроившись головой на бедре друга и закрывая глаза – в последнее время сна ему не хватало катастрофически, так что урвать лишний часок было очень даже славно.
Впрочем, ему показалось, что он едва успел сомкнуть ресницы – как тут же проснулся, причем от внешнего воздействия.
- Юмичика! – тряс его за плечи Иккаку. – Поднимайся, тревога. Объявились твари, на юго-востоке! Мы ближе всех, понеслись!
Два раза не нужно было объяснять. Он подскочил как на пружине, устремляясь за уже бегущими чуть впереди сослуживцами и на ходу вытаскивая меч.
Тут же до ушей донесся протяжный вопль – нечеловеческий и жуткий, который может издавать только монстр с дырой в груди, бывший когда-то проклятой душой. Аясегава лишь крепче стиснул пальцы на рукояти катаны, подавив предательскую дрожь.
Он еще не привык драться со всякой дрянью – только с людьми. Иногда, конечно, и не знаешь что хуже, но все-таки пока он никак не мог себе этого представить. Хотя, на месте сориентируется.
Мимо них пролетел вихрь, всколыхнув одежду и волосы – реяцу капитана шибанула в затылки. Прибежал, непоседа… Юмичика внутренне отказался от внезапного ощущения защищенности и спокойствия, которое возникло при этой мысли.
Однако, как они ни неслись, а все равно опоздали – на разочарованную физиономию Зараки аж смотреть было больно.
- Ну и где чего? – пробухтел он, оглядываясь.
- Киеши, - подбежавший Юмичика обратился к руководителю группы, который сейчас сидел на земле, прижимая ладонь к груди чуть выше солнечного сплетения. – Что у вас было?
- Вылез… одна тварь – отбились, но не пришибли, - поддерживаемый двумя товарищами, довольно взъерошенными и явно побитыми, рядовой приподнялся и отнял руку от кожи. Там ярко алело небольшое пятнышко с более темной точкой посередине. – Вот только плюнул чем-то. Да чушь, пройдет.
Аясегава склонился над ним и двумя пальцами слегка растянул ранку – она немного побледнела, а после исчезновения пальцев вновь вернула красноту.
- Плюнул?
- Да… какой-то фигней. Я ее хотел стряхнуть, а она отвалилась сама, я не понял, - Киеши пожал плечами. – Но я нормально себя чувствую.
- Я предлагаю остаться здесь, - Юмичика повернулся почему-то к Кенпачи. – Ребят изрядно помяли – пусть идут на наш пост, а мы останемся.
- Дело, - неожиданно спокойно согласился Зараки. – Я тож думаю, что здесь скорей всего еще раз вылезет. Может оно что плюется- территорию метит?
- Тетсу, отведи двух ребят к нашему костру, а мы с Иккаку останемся с Киеши, ладно? – обратился к Ибе Аясегава.
- Не вопрос, - Иба махнул двум рядовым и ушел в темноту, дождавшись, пока они его нагонят.
- И я останусь, - хищно оскалился Зараки, плюхаясь на землю возле костра, снимая с плеча дремлющую Ячиру и укладывая себе на скрещенные ноги. – Пусть только сунет свое рыло костяное!
- А ваш пост? – Иккаку приземлился рядом с ним.
- Ну и хрен с ним, там вообще глухо как не знаю где. Да и скучно – дите вон дрыхнет, даже побазарить не с кем.
Юмичика не вступал в беседу, смазывая ранку на груди Киеши антисептиком и заклеивая пластырем.
- Не больно? – поинтересовался он у него, поднимая глаза.
- Нет, Юмичика-сан, - парень вдруг смущенно улыбнулся и отвел взгляд. – Вы зря так беспокоитесь.
- Почему «вы»? Мы с тобой в одном звании, давай без церемоний. На, чаю попей.
- Хорошо, Юмичика-сан. Спасибо… - рядовой вдруг на секунду, даже еще быстрее, коснулся его руки и слегка прижал ее к своей груди, но тут же отпустил, покраснев и явно испытывая неловкость. Аясегава недоуменно вскинул брови и тут же возмущенно обернулся, услышав похохатывание с другой стороны. Иккаку и Зараки глядели на них, бессовестно ухмылялись и перебрасывались какими-то словечками - их он не слышал, но, судя по выражениям глумливых морд, это было что-то очень обидное.
Вспыхнув, он поджал губы и отвернулся, демонстративно пересаживаясь так, чтобы оказаться к ним совсем спиной.
- Что за фигня! Гоблины…
- Извини, я наверное слишком выразительно смотрю на тебя, - смущенный Киеши натянуто засмеялся.
Юмичика слегка подрастерялся от этих слов, чуть отпрянув и хлопая глазами. До него вообще, видимо, плохо доходило в такие моменты. Этот юноша был переведен к ним из десятого отряда недавно, около девяти дней назад, и пока еще не проявил себя как-то ярко. Обычный спокойный человек, даже странно, что за дебоширство к ним закинули.
- Ты что это имеешь в виду?
- Ничего… Юмичика-сан… что-то меня в сон так клонит, - Киеши нахмурился, потирая пальцами веки. – Я прилягу на пять минут, или я нужен?
- Да приляг конечно, давай, - Аясегава взбил свой вещмешок, положил на землю и потянул парня за плечо, укладывая на него головой. – Я тебя разбужу если что.
- Посидишь тут? – юноша приоткрыл тяжелые веки, вглядываясь в его лицо в освещаемой зыбким пламенем костра темноте.
- Да, да, я здесь, - Юмичика сел рядом у его плеча, положил руку ему на отчего-то вспотевший лоб и отвел вверх влажные волосы. – Ты точно себя нормально чувствуешь?
- Да, я в порядке… Юмичика-сан. А можно, вот после задания мы когда придем – я тебя чаем угощу? – вдруг выпалил Киеши.
- Ээээ… м, ну почему нет, в одном отряде служим вообще-то. Угощай на здоровье.
- Спасибо… - парень закрыл глаза и постепенно обмяк, ровно дыша.
Не обращая внимания на все продолжающиеся смешки за спиной, Аясегава вскоре задремал и сам, уткнувшись лбом себе в колени.
Сколько он так проспал, так и не понял, но когда очнулся, поясница немного ныла от неудобной позы, ноги затекли, а зад здорово захолодила остывшая земля.
Потянувшись, Юмичика посмотрел на спящего Киеши и отметил, что тот даже не пошевелился с тех пор как уснул. Он даже позавидовал такому спокойствию – сам он во сне имел свойство крутиться и ерзать как заведенный, да и Иккаку от него не отставал, так что раньше в Руконгае, когда они спали вдвоем, простынь под ними в конце концов к утру свертывалась в жгут, и кто-нибудь один обязательно оказывался без одеяла.
Аясегава скорее инстинктивно тронул пальцами лоб спящего – проверить, нет ли температуры – и обомлел.
Температуры не то что не было – ее не было совсем. Киеши был холодным как рыба - и таким же скользким, покрытым равномерным слоем какой-то склизкой испарины. Рука метнулась вниз по шее к груди, не находя ни единого проблеска движения. Юмичика, ахнув, выхватил из-за пазухи зеркальце, раскрыл его и прижал к губам бойца. На идеально чистой поверхности стекла не осталось ни малейшего запотевшего пятнышка.
- Иккаку! Зараки-тайчо! Киеши мертвый! – всполошился Аясегава, подпрыгивая и так сильно захлопывая зеркальце, что оно едва слышно хрустнуло. – Совсем мертвый!
Два силуэта метнулись к нему неправдоподобно быстро, заслонив свет костра.
- Околел? – Кенпачи опустился на одно колено и приоткрыл один безжизненный глаз своего подчиненного. – Вот срань. Ты слышал как?
- Нет! Он спать захотел, уснул и все…
Иккаку с Кенпачи переглянулись и кивнули друг другу.
- Плюнул, - Мадараме качнул головой. – Совершенно точно отрава. Друг, оторви пластырь.
Юмичика послушался, отклеивая белую полоску с груди. Их взору предстал слегка разросшийся синеватый круг, опутанный странными тонкими изломами жилок.
Капитан рыкнул досадливо, со скрипом почесывая небритую щеку.
- Схоронить тут?
- Я думаю, что нужно оставить. Если это какой-то яд, то его должны вскрыть и изучить в двенадцатом отряде, пока не распался на частицы, - Юмичика наклеил пластырь обратно и отдернул руку, потирая ладонь пальцами.
- Дело, конечно, но как-то западло давать парня кромсать, - Кенпачи слегка скривился, но дальше протестовать не стал. – Иди, Аясегава, позови двух рыл, пусть они его несут в двенадцатый, так уж и быть. Руки помой только, а то ты его всего общупал.
- Мдаа, друг, странная у тебя карма, - подал голос Мадараме. – Стоит кому-то в тебя втюриться, ему тут же наступает кирдык. Тебя бабка случайно никакая не проклинала?
- Что? – Юмичика подскочил, вытаращив глаза. – Как это втюриться?
- Ты, друг, не обижайся, но ты тупой. Ладно, иди делай что сказали.
Упрашивать его и не пришлось – не желая больше слушать эти странные бредни, Аясегава метнулся прочь, несясь сквозь темноту в сторону ближайшего поста, где предстояло отыскать добровольца на вынос тела.
Однако, в этот раз видимо не судьба была ему выполнить приказ. Как раз на полпути к месту земля под ногами отчетливо дрогнула, воздух словно загустел и в трех местах пошел волнами, из которых одна за другой показались три уродливые зубастые маски Холлоу. От трехголосого воя заложило барабанные перепонки и захолодило все кости вплоть до зубов, так что Юмичика счел дальнейшее промедление губительным в первую очередь для себя.
Вытянув катану, он отпрыгнул намного дальше назад – и очень вовремя, ибо трое пустых в эту секунду как раз сшиблись именно в том месте, где он стоял ранее.
Поцарапав немного когтями землю в бесплодной надежде отыскать там добычу, чудовища наконец осмыслили ее отсутствие и обернулись к Аясегаве. Тот слегка согнул ноги, приготовившись нападать, но тут же охнул, когда все три твари сорвались с места и окружили его в один момент.
Мигом нахлынули воспоминания – как прыгать, как уворачиваться, как отбиваться, когда враги есть за спиной… Но то были враги хотя бы примерно того же размера и способностей, а здесь три херни размером с сарай с длиннющими лапами, и все как из одного яйца – видимо, серия. Не исключено, что есть у них где-то и «матка», ибо каждый, кто учил матчасть, знал – Холлоу редко похожи друг на друга, и если присутствуют одинаковые, значит неспроста.
Эти были частично человекообразными, имели конечности похожие на ноги, а также на руки, только куда более длинные чем принято у людей, и вокруг голов беспрестанно пошевеливались в некотором роде жилистые жабры.
Юмичике не дано было времени долго рассусоливать – все трое снова бросились на него одновременно, а так высоко прыгать поверх голов он еще не научился. Потому, пригнувшись, скользнул по траве, прямо между задних лап одного из чудищ, и свистяще махнул катаной. Раздавшееся близ чавканье и дернувшееся лезвие приободрили Аясегаву – попал. Проехав еще немного по земле, он вскочил на ноги и тут же был оглушен протяжным воем – раненый под колени Холлоу упал на зад и вертелся на месте, отыскивая недруга и тем самым явно мешал двум другим. Это помогло выиграть время, и Юмичика, ринувшись вперед, глубоко вонзил катану в затылок гадины, который находился сейчас примерно на три головы выше его.
Под страдальческий вой туша завалилась чуть вбок и истаяла черным маревом в ночном воздухе. Стоило только возрадоваться первому успеху, как вдруг на жабрах двух монстров вздыбились какие-то омерзительные – хотя куда уж омерзительней вообще – пузыри, постепенно увеличивающиеся в размерах, наползающие друг на друга и в конце концов оторвавшиеся, как вызревшие семена.
До Аясегавы вовремя дошло, что это возможно и есть та отрава, от которой погиб бедный Киеши. Метнувшись в сторону, он избежал атаки, но не рассчитал силу прыжка и перекатился через спину, снова потеряв некоторое время чтобы встать.
Холлоу, видимо, имели какой-никакой разум, ибо сообразили что нападая вместе, только создают толчею и теряют возможность настичь маленький юркий объект. Потому снова окружили его, встав чуть поодаль друг от друга и наращивая на жабрах свои «почки». Слава богу, их уже было меньше, и им на это требовались хотя бы секунды, но в таком деле любая секунда была дорога как ничто в этом мире.
Юмичика приготовился увернуться, благо от двоих путей отступления оставалось куда больше, но тут же понял, что попался – один из упырей метнулся к нему, занося когтистую лапу, именно в то время, когда произошли два выстрела почек с разных сторон. Атака отвлекла Юмичику и, отпрыгнув в сторону, он был вынужден принять на клинок далеко не слабый удар лапищи.
Стоило только порадоваться, что не зацепило, как вдруг ощутимо кольнуло в правую ногу прямо с внутренней стороны бедра – оттого, что он сейчас присел на одно колено – и в правое плечо.
С протяжным сдавленным криком оттолкнув от себя лапу, он замахнулся было, но тут вторая тварь оказалась у него точно за спиной, и сверху с неестественной скоростью начала наползать укрупняющаяся тень – разверстая пасть, вдруг так неожиданно заслонившая все небо…
В следующий момент что-то больно рвануло Аясегаву за талию так, что он чуть не переломился надвое и только охнул, рефлекторно вцепляясь в нечто теплое и явно тканное возле своего лица, когда ноги оторвались от земли, и окружающий пейзаж слился в сплошное месиво.
- Брысь! – оглушительно рявкнуло над ухом, и тут же его отпустило – он плюхнулся бы на траву так и не поняв где ноги, где голова, если бы тут же не подхватили уже другие руки, бережно усадившие на землю и исчезнувшие.
Вглядываясь очумелыми глазами в мечущиеся по поляне силуэты, Юмичика разглядел и фигуру капитана в развевающемся хаори, и друга, щеголявшего лунным бликом на лысине. Кенпачи, казалось, даже не напрягся, когда, оттолкнувшись от земли, взмыл вверх и наотмашь рубанул Холлоу по маске, искрошив ее в один взмах. Иккаку протанцевал чуть дольше, отпрыгивая и уворачиваясь от когтей, и в процессе таки отсек чудищу левую кисть – после чего дальше уже, вспрыгнув вверх, с хрустом вогнал лезвие катаны прямо в центр маски.
Все стихло. Мадараме мягко приземлился на траву, сунул меч в ножны, выпрямился и… получил могучий подзатыльник от Зараки, сопровождающийся таким смачным хлопком, будто где-то разорвался шарик.
- Кто просил лезть? – гаркнул Кенпачи. – Просил же сдриснуть к едрени маме и не мешать мне веселиться! Слушаешь ухом или брюхом?
- Я машинально… - крякнул Иккаку, потирая голову и косясь на тайчо. Капитан пару секунд молча прожигал его взглядом, а потом развернулся к Юмичике, все еще сидящему на земле и неосознанно держащемуся за плечо.
Зараки, окинув эту композицию взором, поджал губы и сделал несколько стремительных шагов в сторону своего подчиненного – Аясегава даже с испугу попятился, боясь, что его сейчас увесисто пнут в живот. Однако Кенпачи вздернул его на ноги за грудки и рывком содрал косоде с правого плеча, обнажая половину торса и руку до локтя.
Красная ранка на коже Юмичики заставила его длинно и максимально непечатно выругаться.
- Чучело! Знал бы – оставил бы на куне котлы пидорасить! Куда еще попало? – орал Кенпачи ему в лицо так, что волосы на голове отдувались назад. – Показывай, уебище!
- В но… в ногу… - проблеял едва не описавшийся от страха Аясегава, даже не сообразив, что соврать. Собственный капитан в данный момент пугал его раз в десять больше чем стадо Холлоу со своими жабрами.
- В какую?
- В о… в одну…
- Да хоть в четыре! Куда в ногу, в какую?
- В прааавую, - едва не теряя сознание от вида клацающих прямо у носа клыков, прошептал Юмичика.
- Показывай!
- Вот… - он ткнул пальцем в то место на бедре, где все еще жила боль от укола. Адски полыхающая реяцу Кенпачи едва не сорвала с него скальп.
- Иккаку! – проорал Зараки так, будто Мадараме стоял по меньше мере на другой стороне поляны, хотя уже давно торчал рядом. – Сейчас с этим вот разберемся, а ты пока мухой по постам, пусть растянутся по одному по периметру, чтобы ни одна падла не проскочила.
- Тайчо… - осмелился пискнуть Юмичика, болтаясь в руках как кошка. – Эти Холлоу… они не свободные, у них есть главный…
- Спасибо, Аясегава. Что бы твой тупой капитан без тебя делал, страшно подумать. Закрой бля варежку, умник, без сопливых давно догадались! И не трепыхайся – отрава скорее разойдется!
Когда они добрались до костра, Кенпачи молча сгрузил его на землю и принялся тщательно мыть руки, поливая себе из фляги. Юмичика следил за ним с беспокойством, и когда вернулся взмыленный Иккаку, таки испытал некоторое облегчение. Которое улетучилось при первом же звуке голоса Зараки.
- Нож прокали.
- Тайчо? – Аясегава приподнял голову, вопросительно вглядываясь в лицо капитана, но тот молча присел перед ним на колени, рывком согнул его ноги и развел в разные стороны.
- Мадараме, держи его там.
Друг, уже подав Кенпачи нож, уселся сзади Юмичики и потянул его на себя, прижимая спиной к своей груди.
- Сымай с него штаны, - коротко бросил капитан, сбрасывая хаори и закатывая рукава косоде.
- Эээй…. – слабо запротестовал Аясегава, вытаращив глаза и наблюдая за тем, как руки Мадараме ловко - уж привык конечно - распутывают сначала пояс, а затем завязки хакама.
- Цыц. Дай ему в зубы что-нибудь, - тайчо рывком содрал с него хакама и тут же прижал коленом левую ногу к земле – правую же, еще сильнее сгибая, до боли в связках отвел в сторону и пристально вгляделся в красную ранку, стискивая железные пальцы на тонком бедре бойца. – Высоко, сука. Ладно…
Выхватив у Иккаку снятый пояс, он в два счета ловко обернул его вокруг ноги Аясегавы у самого паха, со свистом затянув узел и тем самым передавливая весь кровоток. Короткий вскрик Юмичики тут же заглушила какая-то тряпка, безжалостно заткнутая прямо в рот.
Тем временем Зараки еще раз оглядел ранку, поигрывая ножом в пальцах, а затем, почти изящно взмахнув лезвием, точно и скупо полоснул им по коже, сразу рассекая глубоко, вместе с мышцами.
Не давая ни секунды передышки, он сунул лезвие внутрь раны, слегка раздвинул ее края и одним махом вырезал всю круглую отметину, оставленную плевком монстра.
Аясегава настолько одурел от боли, что даже не кричал – только сильно запрокинул голову на грудь друга и вглядывался в его освещенное костром лицо – вопросительно и жалобно, словно надеясь получить ответ на то, что сейчас с ним тут творят. Иккаку, морщась, перехватил одной рукой его запястья сзади, а другой накрыл эти огромные потемневшие от боли глаза, чтобы не резали душу на куски.
Капитан тем временем, от сосредоточенности приподнявший верхнюю губу так, что поблескивали клычищи и периодически показывающийся между рядами зубов кончик языка, сжал руками ногу и принялся давить изо всех сил, выпуская отравленную кровь. Казалось, сейчас он начнет выкручивать многострадальную конечность как мокрую тряпку или оторвет ее совсем, чтоб не мучиться… Аясегава как в тумане слышал присвистывания и голоса «Видал?... Фуубля… Рука еще… Нож потом закопай… Царапин на руках нет?...»
В конце концов обескровленная нога онемела, и когда Зараки, накалив нож, прижег им рану, полуобморочный Юмичика уже мало что почувствовал, в том числе и момент когда сняли жгут с бедра.
Впрочем, ничего еще не закончилось – ту же операцию проделали с его рукой. Слезы бежали по щекам сами собой, просто потому что если бы он сдержал и их, то рассыпался бы прямо тут на горошины с глазами. Мадараме как мог вытирал пальцами соленые ручьи, крепко прижимая затылок друга к своей шее.
- Блин, ну почему не я, а… Слышь, друг, ты если сдохнешь, я злой на тебя буду. Понял? Тайчо…
- А? – равнодушно рыкнул Зараки, перевязывая безжизненное плечо.
- Это все поможет?
- А я знаю? Но ты ж видел что вылезло – а раз вылезло, значит его уже там или нету, или меньше. Другое дело что хрен его знает, сколько осталось и как его вытаскивать, так что теперь только надейся.
- А если…
- Значит не повезет ему. Выкинь всю его одежу, могли остаться эти… как их…
- Споры.
- Во-во. Аясегава, слышишь меня?
Тряпка вылезла изо рта, потянув за собой длинные нити слюны. Юмичика тяжело дышал, созерцая физиономию капитана сквозь опущенные ресницы.
- Але, - Кенпачи похлопал его по щеке и неожиданно вытер большим пальцем слюни с подбородка, ухмыльнувшись. – Херово выглядишь. Ну что ты протух?
- Дайте зеркало… - просипел Аясегава.
- Во как. Видал, Иккаку? Он еще нас переживет. Сыми, сыми…
Мадараме послушно стащил с друга косоде, и выпавшее оттуда зеркальце шлепнулось на траву. Кенпачи, явно забавляясь, поднял его и раскрыл.
- Ооо, а оно треснутое. Не дам я тебе пожалуй глядеться, примета хреновая, да и ну тебя, на твою рожу даже я сейчас без слез не взгляну. Мадараме, выкинь нахуй, а то правда негоже.
Иккаку зарыл зеркальце вместе с ножом где-то в стороне, снял косоде с себя и укутал Юмичику, уложив его на землю.
- Тайчо, что дальше?
- Оцепление выстроил как я сказал? Тогда пошли. Жопой чую, еще повылезут.
- Тайчо? – Аясегава приоткрыл глаза, повернув тяжелую голову.
- А?
- Промежуток… пять секунд. Пять секунд выращивают споры, потом плюют… Увернетесь - можно бить.
- Посчитал? Башка… Ну спасибо, буду знать. Спи давай.
- А если тут объявится? – Иккаку огляделся.
- Значит опять же ему не повезет. Караулить не оставлю – будешь зады другим прикрывать, а двадцать с лихуями за одного я не меняю – я тут вам капитан а не пригарка от горшка. Если ему написано тут околеть – так и будет, сиди ты с ним или не сиди.
Впервые за все это время по лицу Мадараме было видно, что он готов ослушаться приказа Зараки – положив пальцы на рукоять катаны, он упрямо смотрел на тайчо и набирал воздуху в грудь, чтобы что-то такое длинное и очень логичное высказать.
- Иккаку… - уже едва борющийся со сном Юмичика приподнял ставшие совсем каменными веки. – Слышишь меня?
- Слышу.
- Иди. Не вмешивайся в мою драку и на этот раз. Хорошо?
Кенпачи раздраженно цыкнул, однако почему-то не стал встревать – и у Мадараме было достаточно времени на размышления.
Подумав, он тоже развернулся спиной к костру.
- Друг, ты давай, дождись. Ты же всегда дожидался.
- Угу. Иди. Тайчо… а где лейтенант?
- Не ссы, уж она не пропадет, - Кенпачи ухмыльнулся и, взмахнув полами хаори, исчез. Иккаку последовал за ним.

Рассвет даже еще не занялся, когда отряд выступил в сторону стен Сейрейтей. Боевая операция не заняла много времени – на полыхающую реяцу капитана Зараки Холлоу слетались как пираньи на запах крови, и когда все пешки были уничтожены, стало ясно – либо сейчас матка появится, либо затаится до следующего раза, ибо, судя по все редеющему, а затем и вовсе исчезнувшему потоку монстров, она не могла продуцировать новых с большой скоростью.
Кенпачи решил ждать – точнее, носился по оцепленной территории как сверкающая комета, надеясь выманить главную тварь на волны своей духовной силы – и в конце концов, эта тактика себя оправдала.
Гигантский Холлоу, более походивший на омерзительную муравьиную царицу, скрещенную с чем-то человекообразным, показался из открывшегося в воздухе провала, на некоторое время зависнув там, а затем наконец вывалив свою уродливую тушу со множеством щупалец на холмы.
«Жабры» вокруг костяного рыла, куда более массивные нежели у ее «детей», образовывали что-то вроде огромного вибрирующего воротника. Однако, стоило Кенпачи начать битву, как он осознал, что «главный» - вовсе не означает другой уровень сложности.
Матка была огромна и страшна – и, возможно, у любого другого шинигами могли бы возникнуть проблемы. А Зараки быстро понял, что эта неведомая херня как раз и не представляет собой опасности – она явно не была заточена под битвы, а вероятнее всего раньше так и отсиживалась где-то на дне, рожая гадин, приносивших ей добычу прямо в зубы.
Лишь пару раз увернувшись от удара неповоротливых лап, капитан в считанные секунды подобрался к огромной маске и, издав протяжный победный рев, раскроил зазубренным лезвием рожу чудовища.
Что характерно, вонь от испаряющегося тела монстра была адская – у всех присутствующих поблизости заслезились глаза и защипало в носоглотке. Кенпачи и тот сподобился раздраженно потереть свой длинный нос тыльной стороной ладони и насыщенно выматериться по этому поводу…

Капитан и Иккаку, как-то так получилось само собой, шли рядом чуть впереди всех остальных. Мадараме нес на руках спящего Юмичику, а Зараки держал на одной согнутой руке Ячиру, также находящуюся в объятиях сна. Ребенок, как выяснилось, когда проспался, сбежал куда-то в лес, там наелся непонятно каких ягод и вернулся уже когда закончился весь кипиш.
- Иккаку, - негромкий голос тайчо прорезал тишину, нарушаемую лишь шорохом шагов по влажной траве и легким дуновением ночного ветра.
- Да? – так же тихо откликнулся тот.
- Слушай, я просто спрашиваю, так, чисто любопытно. Вот зачем это тебе все надо? – Кенпачи кивнул на Юмичику, прижавшегося во сне щекой к голой груди своего друга. – Носишься с ним, возишься… А он вредный блин как чеснок – неужто вот тебе нравится с таким ходить?
- Тайчо, постыдились бы, - Мадараме с плохо скрываемым укором оглядел капитана и снова вернулся взглядом к лицу Аясегавы, на котором поблескивала легкая испарина. – А как же для вас Ячиру-сан? Я бы не сказал, что она самый милый ребенок на свете, уж не серчайте.
- Так то дите… А этот здоровый конь-то, разница есть поди.
- Совершенно никакой. Причем тут дите-не дите… Вы ведь не знаете, какой он. А он ведь меня в свой дом пустил… Ходил за мной везде, и лечил меня, все ноги в Руконгае оббил чтоб жратву мне тогда носить… Нет, все не то говорю. Вот вы говорите – вредный. А он не вредный, он смешной на самом деле, ругается так прикольно, ногами топает, кулаками тычет, а потом смеется… Вот сейчас вы его когда резали – что у него слезы текли, так это он не плакал, это так, от рефлекса. А вот плакал он когда вы ему нос-то ударили… Ох и ревел, дурак, боялся страшным стать. Я ему как-то раз сказал что он ночью храпел, дык он мне так в дыню засветил, я три дня ходил с вот такенной дулей. Хороший он… кто дружить умеет – они плохими не бывают.
- Хм… - Кенпачи явно задумался над его словами, приподняв в усмешке уголок рта. – Хрен его знает, я ни с кем дружбу не водил. Я и ее ты знаешь – подобрал когда, - он слегка качнул рукой, в которой дремала Ячиру. – Так думал, до района нормального донесу да отдам бабе какой-нибудь, или там как ребятня живет, кучами, к ним закину… А пока шел, прилег подрыхнуть, потом просыпаюсь, глядь – а она, коза, руку так вот тут обхватила и сопит значит, че-то там на своем дитячьем мявчет… Цуцик совсем, бляха-муха, ну не смог выкинуть. Думаю, хрен с ней, мож вырастет – сама отколется… А оно вон как, прикипел. Уже и без нее как-то вроде так, а не то.
- Вот видите… что ж спрашиваете?
- Не знаю… Странно мне. Ты вон вроде пацан такой… нормальный. А этот, я сам не пойму, то он нормальный, а то я прям хочу его через колено повесить и по жопе настукать, чтобы гонор-то вышибить.
- Вы не бойтесь, это и у меня иногда руки аж чешутся. А так… он вроде и боец, махается-то нормально значит, сами видели… А я б если мог, я ему б не давал драться совсем. Я так хочу – чтоб я всех месил, а он стоял и смотрел. Всегда. А потом бы сидели, саке пили, трындели… Тайчо, он ведь не умрет, а?
- Если повезет, - кротко бросил Зараки и умолк – и уже молчал до самого прибытия в отряд.

@темы: фанфики

Comments

[E.Godz]

Любопытно )) такой прохехешник в начале и такое глубокомысленное окончание.
А лунные блики на лысине это вообще...