[Fujikujaku]

Название: Шелковые простыни
Автор: Silvery ака Silverymouse
Бета: gaarik
Пейринг: Иккаку/Юмичика
Рейтинг: R
Жанр: романс, юмор
Предупреждения: ООС (по желанию)
Дисклеймер: от прав отказываюсь.
Состояние: завершен.
Размещение: запрещено.
От автора: косяки, косяки, косяки...

Шершавая ладонь заскользила по белым шёлковым простыням, слегка цепляясь за нежную ткань. Ему никогда не нравилось это постельное бельё. Создавалось впечатление, что оно прилипало к телу, неприятно обволакивая, словно масло. Да и цвет Мадараме тоже не устраивал. Слишком яркий, белый, будто светящийся. Но единственное, что заставляло не выкидывать эти «тряпки» - вид спящего Юмичики в лучах просыпающегося солнца. Ведь это он приволок Иккаку ненавистное бельё, аргументируя тем, что у него слишком нежная и чувствительная кожа, чтобы спать на обычных грубых простынях, которые выдают в их казармах.
Иккаку вначале сопротивлялся и не притрагивался к дорогущим тряпкам, но друг был непреклонен. В очередной раз столкнувшиеся упрямые и уверенные в своей правоте синигами не разговаривали неделю. Мадараме изредка поглядывал на «камень преткновения» и посылал на него проклятия. Третий офицер не хотел уступать, но семь дней воздержания давали о себе знать всё чаще и чаще. А мило болтающие Аясегава и Шуухей раздражали всё больше и больше. В итоге пришлось согласиться.
От случайного движения легкая ткань соскользнула с плеча, отчего на смуглой коже появились муражки. Но не от неприятных ощущений, а от резкого контраста температур. Казалось бы, шёлк особо не греет, а ему вдруг стало прохладно без него. Словно ткань впитала в себя весь жар прошлой ночи, всю их страсть.
Он невольно начал сравнивать это дорогущее барахло с Аясегава. Такое же нежное, как и его кожа, такое же иногда раздражающее, как и вредный любовник.
Иккаку немного приподнялся, облокачиваясь на шелковые подушки. Глубоко вздохнул и закрыл глаза, отдаваясь ощущениям тёплой ткани, окружавшей его со всех сторон. Она словно играючи струилась по накаченному загорелому торсу от размеренного дыхания, напоминая нежные прикосновения кончиков пальцев Юмичики, медленно сползала вниз живота, подражая ласковым губам. Воображение подкидывало сцены прошлой ночи, а ткань продолжала скользить. Кислород застревал где-то в горле, малыми дозами просачиваясь в лёгкие. Дыхание начало обжигать губы, а во рту резко пересохло.
Звук отодвигающихся седзи заставил Мадараме оторваться от столь мучительно-пьянящих ощущений и открыть глаза.
- Ты ещё в кровати? – чуть удивлённым голосом произнёс Аясегава, проходя в комнату и закрывая за собой двери.
Иккаку не потрудился ответить, и, как заворожённый, наблюдал за движениями объекта своих недавних мыслей. От него не ускользнуло ни одно движение руки, ни один взгляд, с которым Юмичика разглядывал открытую накаченную грудь, и загорелую кожу, так притягательно контрастирующую с простынями.
Лучи восходящего солнца просачивались в помещение, играя причудливыми бликами на стенах и на полу, слегка задевая футон с шелковым белым бельем, на котором лежал третий офицер. Аясегава приоткрыл рот и облизнул ставшие вдруг сухими губы. Дыхание заметно участилось. Он сделал шаг к кровати и замер с победным выражением на лице, заметив, как напрягся Мадараме.
- Хорошо смотришься, - протянул Юмичика, откидывая назад прядь шелковых волос. Тонкие губы растянулись в подобии усмешки, а яркие фиолетовые глаза задорно блестели.
- Хм, - он задумался и небрежным взглядом пробежался по фигуре нежданного гостя, - Не хочешь ко мне? До построения ещё час, и мы могли бы…
- Нет, нет и нет, - отчаянно замахал руками тот и отступил на шаг, настороженно поглядывая в сторону футона, - Я только привел себя в порядок. И вообще, тебе что, ночи было мало?
- Ну…- Иккаку поднял глаза к потолку и замолчал, словно обдумывая ответ. Юмичика приоткрыл рот и ошарашено уставился на парня.
- Что?..
Быстро поднявшись, Мадараме сделал шаг к другу и схватил его за руку, увлекая за собой на место, где лежал мгновение назад. Брюнет что-то возмущённо защебетал, пытаясь встать, но сильные руки не давали этого сделать, удерживая за талию.
- Мне тебя всегда мало.
- Иккаку, давай не сейчас, а? – жалобно и совсем неубедительно промямлил Юмичика, чувствуя, что одна рука уже сползла ниже, а вторая прижала сильнее. Вмиг оказавшись снизу, он деланно расстроенным голосом заметил: - А укладка была такая замечательная…
Мадараме лишь хмыкнул, и медленно развязывая одной рукой пояс начал исследовать губами шею любовника, постепенно подбираясь к приоткрытому рту. Запах кожи пьянил его, заставляя тело гореть сильнее. Освободив от верхней одежды, он оторвался от покрасневших губ и с наслаждением отметил лихорадочно заблестевшие фиалковые глаза. Вновь приблизившись к бледному лицу, которое украшал легкий румянец, он дотронулся языком до нижней губы, затем слегка прикусил ее, немного оттянув, и снова лизнул, провел линию к подбородку и ниже по шее, иногда оставляя еле заметные красные следы. Услышав судорожный вздох, Иккаку ухмыльнулся и сполз ниже, исследую нежную кожу груди и торса. Внезапно опустившиеся на плечи руки перевернули его на спину. Сверху на него по-хозяйски уселся улыбающийся Юмичика.
- Теперь моя очередь.
Мадараме тяжело дышал, чувствуя на себе вес любовника. Он закрыл глаза и откинулся на подушку, в предвкушении таких желаемых ласк. Ощущение шелка и горячего тела будоражили воображение, заставляя сердце биться быстрее. Прошло несколько секунд, но ничего не последовало. Иккаку заскрипел зубами и открыл глаза.
- В чем дело? – раздраженно произнес он.
- А? – якобы опомнился Юмичика, - Ах, да! Прости, задумался…
«О чем можно думать в такие моменты, черт побери?!» - мысленно возмутился третий офицер и начал буравить взглядом друга.
-…о постельном белье.
- Что?..
- Это белье уже старое, да и цвет надоел. Я тебе принесу новое, - начал Аясегава, понемногу сползая в район паха, как бы этого не замечая. Он говорил о цветах, о моде, о новых тканях, о расцветках, о своей комнате и постели. Он говорил о множестве красивых на его взгляд вещей и предметов, делая вид, что не видит друга, пытающегося не стонать от неожиданных прикосновений нежной кожи к своему члену.
- Аясегава, - хриплым голосом перебил его Иккаку, - заткнись, а?
Больше всего на свете ему хотелось придушить этого павлина, так жестоко его истязающего уже несколько минут. Раздался смешок и шелковые волосы скользнули по груди, а дыхание обожгло ухо.
- Ладно, оставим это на потом.
Юмичика вновь выпрямился и провел кончиками пальцев по крепкой груди, обводя накаченные мышцы. Он знал, как это действовало на своего любовника, и всегда этим умело пользовался. Нагнулся, обхватив влажными губами сосок, провел правой ладонью вверх, затем вниз, обхватывая возбужденную плоть.
С губ Иккаку сорвался стон, и он зажмурился от удовольствия, напоминая кота, дорвавшегося до сметаны. По телу пробежала волна возбуждения, ощутив в районе паха влажные губы и нежный язык, обводивший набухшие вены. Перед глазами все плыло, и он чувствовал, что больше терпеть не может.
Аясегава заметил это и отстранился.
- Сейчас твоя очередь, - блаженным голосом прошептал он, впиваясь в покрасневшие губы, - выбирать…
Мадараме сильнее прижал к себе стройное тело, беспорядочно водя руками по спине, бедрам, сжимая ягодицы, слегка их раздвигая.
- Сзади, - оторвавшись на мгновение от губ, выдохнул он, - и сидя.
Перевернув любовника к себе спиной, Иккаку поставил его на колени. Юмичика тяжело дышал, украдкой наблюдая за ним. Прикосновения горячего языка сводили с ума, движение ладоней на чуть влажной от пота коже заставляли вздрагивать и бессильно сжимать руками теплые шелковые простыни.
- Иккаку…- почти жалобно застонал Юмичика, в наслаждении закатывая глаза, - не мучай…меня.
Громкий, даже слишком громкий стон, сорвавшись с губ обоих, эхом отразился в полупустой комнате. Прижавшись спиной к влажной груди, Аясегава медленно терял оставшийся рассудок от резких, сильных толчков. Иккаку мог быть разным. Нежным, ласковым, и грубым, и быстрым. Но он был таким только с ним. И эта мысль как-то по-особенному заводила. Ведь никто кроме него не мог наслаждаться таким Мадараме.
- Мой…Иккаку, - беспомощно выдохнул он, проваливаясь в сладкую негу наслаждения.

***
- Ты скоро? У нас три минуты осталось! – раздраженно крикнул Мадараме, поправляя пояс.
- Не торопи меня! – донесся полный паники голос из ванной. – Ты в этом виноват! Так что прекрати ныть! Дай хотя бы причесаться!
Иккаку довольно хмыкнул и обвел взглядом комнату, остановившись на футоне. Белая простынь была смята, подушки съехали на пол, покрывало небрежной кучей лежало на самом краю. Он присел на корточки и провел ладонью по еще влажной и теплой ткани, затем улыбнулся и выпрямился, оставив все, как есть. Теперь это шелковое белье по-особенному было ему дорого. Ведь оно помнило все их ночи, сохраняя тепло и запах их тел.