Фандом: Блич
Автор: bubantes
Бета: Last_Optimist
Пейринг: Иккаку/Юмичика, Зараки/Юмичика
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: нецензурная лексика
Ссылки на предыдущие главы:
1-2 , 3-4 , 5-6, 7-8, 9, 10, 11, 12, 13.
Глава 14
Я пробью эти стены взглядом,
Я засыплю вам в окна ладони.
Где написано, Боже правый,
Мы хоть что-нибудь не уроним.
Вытри мне, многолетке, сопли.
Где набраться нам веры и надежды?
Где окончатся наши вопли?
Я ищу, но ищу все реже
читать дальше- Произнесите, пожалуйста, команду активации, - бесстрастный и спокойный голос не воздействовал ни на одно нервное окончание, словно был смонтирован искусственно, а не принадлежал живому человеку.
Пальцы слегка сжались на рукояти. Теплый и вязкий комок слюны с трудом прокатился по горлу.
- Цвети, Фуджикуджяку.
Наступившую тишину разбавил легкий шорох от соприкосновения кожи и стали, затем лязгнули серпы.
- Хм, хорошо. Занпакто боевого типа. Банкай не достигнут?
- Я только пятый офицер. Я даже не достиг материализации.
- Какие-то иные способности?
- Нет.
- Кидо?
- Не владею.
Несколько томительных минут, и наконец равнодушное:
- Можете идти, офицер.
Снаружи, после сумрачного помещения со спертым воздухом, встречала мелкая прохладная морось, практически сразу же превратившаяся в дождь. Юмичика глубоко вздохнул, открыл глаза и обнаружил, что кто-то стоит перед ним, отбрасывая на него тень.
- Юмичика-сан, - припухший со сна Ренджи, со щеки которого даже не сошли еще полоски от подушки, явно прибежал сюда узнать результаты проверки. Это было трогательно. Офицеров младше пятого уровня проверили еще два дня назад, и больше во втором отряде ему было делать особо нечего. – Ну как там? Все в порядке?
- Ты сомневался? – поднял одну бровь Аясегава, разворачиваясь и направляясь к казармам. – Думал, это я на самом деле хожу и поедаю реяцу всех этих несчастных?
- Да ну вас, Юмичика-сан, - Абараи зевнул и догнал его, шагая теперь рядом. – Все бы вам смеяться. Я вам вот вообще-то принес, чтобы вы не мокли.
Пятый офицер даже отпрянул немного, когда в его сторону был протянут зонт. Моргнув, Юмичика со странной смесью удивления и благодарности посмотрел на своего юного товарища.
- Ренджи, ну неужели только для этого?
- Еще я хотел проведать с вами Иккаку-сана, - признался Абараи и, так и не дождавшись реакции Аясегавы, раскрыл над ними обоими зонт. – Ведь ему уже лучше?
- Только если иметь довольно циничный взгляд на вещи… - Юмичика мигом помрачнел, потирая пальцами лоб. Ренджи уже заметил, как за несколько дней осунулось лицо офицера, и переносицу все чаще прорезали тонкие ниточки вертикальных морщинок. Столько он никогда не хмурился. – Лучше – это в понятии четвертого отряда в бессознательном состоянии цвет лица чуть розовее чем вчера. Никто не поймет в чем дело и почему они не просыпаются. И я не могу выпросить у Уноханы отдать его нам, у нас в доме ему будет лучше.
- Юмичика-сан, вы совсем не спите. Ну а если вы еще будете за Иккаку-саном смотреть, от вас к конце недели одни глаза останутся. Я знаю, что вы госпиталь не любите, но там всех много, и все они умеют, - в такие моменты Абараи неожиданно менялся местами со своими наставниками и изрекал вещи куда более взрослые, чем от него обычно ожидали. Впрочем, Аясегава и так знал, что кто пацана за простака посчитает – считай, сам же себе выкопает яму. Наивен Ренджи был конечно до безобразия, но в мире, где все остальные намеренно искали себе сложности и по ним жили, такой вот парень мог принести много неожиданностей. И те, кто собирался подстроить такого вот парня под свою кривую систему ценностей, могли жестоко на этом наколоться, как накалывается упрямец, долго сгибающий тугую пружину, которая рано или поздно все равно врежет ему по лбу.
- Спасибо, Ренджи, - зонт над головой внушал некоторое чувство уюта после мрачноватой обстановки комнаты допросов во втором отряде. Аясегава позволил себе взять шестого офицера под руку, чтобы они оба шли покомпактнее и поменьше высовывались из-под зонта. – Откровенно говоря, все это говно, что творится в последние дни, еще хуже чем то, что творилось раньше. Теперь все друг на друга косятся и подозревают, детский сад какой-то.
- А что же делать, если это в самом деле это кто-то свой… - Абараи, видно было, очень конфузился произносить такие вещи вслух, но мужественно старался.
- Но они проверяют всех, чьи занпакто и так известны, - ворчал Юмичика, старательно разглядывая раскисающую от дождя землю под ногами. – А любой из офицеров мог утаить такие способности еще до того, как вообще стало известно о пробуждении занпакто. Как Иккаку прячет банкай – по тому же принципу кто-то сейчас может ходить с такой вот сосалкой наперевес и…
Не дойдя каких-то пятидесяти метров до корпуса госпиталя, офицеры вдруг замерли - у самого входа маячили крайне знакомые силуэты: высокая, прямая, будто в зад вставили бамбуковую метлу, фигура лейтенанта шестого отряда, перед ним маленькая, но невероятно внушительная Унохана, и за ней долговязая, широкоплечая Исане. Обе были спокойны, но Рецу совершенно при этом не напрягалась, а фукутайчо приходилось нелегко, что видно было по ее тревожно бегающим глазам. Впрочем, Юмичика понимал ее как никто другой – надо было явно понюхать много пороху в своей жизни, чтобы не чувствовать себя в присутствии лейтенанта шестого влажной ветошью.
- Иккей-кун, - вот что больше всего сбивало с толку в капитане четвертого, так это тоненький, высокий голосок, как у молоденькой девочки. Вот так услышишь его в недобрый час, и сразу чуешь, как тебя поперек хребта дубовой балкой перешибло. Женская хрупкость – страшная сила. – Посторонние не могут входить в бокс для спящих.
За медиками тоже водилась привычка давать явлениям меткие названия, и все жертвы твари как-то сами по себе стали называться «спящими».
- Ваш отряд не будет содействовать расследованию? – Ренджи с Юмичикой совершенно одинаковым образом поморщились от концентрации пафоса в атмосфере.
- Наш отряд, Сенгоку-фукутайчо, занимается ранеными и больными, в частности – создает им комфортные условия. Когда к больным людям врываются и подвергают их допросам – это не те условия, которые им полезны. Как только мы кого-то выпишем – можете привлекать его к делу. Вы мешаете нам, Сенгоку-фукутайчо.
- То есть, вы официально противитесь тому, чтобы я допросил свидетеля?
Пафос сконденсировался в тучу и выпал мелким чернильным дождиком. Унохана даже не вздохнула.
- Офицер Тецука еще нуждается в лечении, и не думайте, что вы первый, кто пытался задавать вопросы. Она ничего не помнит и ничего не может рассказать. И если сейчас ваше упорство просто неуместно, то продолжи вы настаивать на беседе с единственным свидетелем – я вынуждена буду обратить на вашу инициативу внимание сотайчо. Да, сейчас все друг друга подозревают, лейтенант, и не накаляйте обстановку.
Аясегава со вздохом потянул Ренджи за локоть.
- Так, участь лейтехи решена и незавидна – эта женщина сейчас раскатает его блином и налепит пирожков. Давай не будем становиться свидетелями его позора.
- Но Юмичика-сан, нам же можно проходить в бокс.
- Ну не будем что ли совсем засранцами, чтобы так подставлять Рецу-сан. Она сказала ему, что никому нельзя – а тут представь, мы продефилируем мимо такие красивые, да еще поздороваемся. А уж этот тогда наизнанку вывернется, чтоб тоже на что-нибудь чье-нибудь внимание обратить. Ничего, зайдем попозже, уж из-под носа этих дам Иккаку точно никуда не денется, даже если бы сам хотел. Ясен сыр, что там все спокойно, и Унохана ни одну сволочь не пустит. Кстати интересно, правда, чего этот хрен с горы к девчонке привязался. Я так понял, уже не первый раз лезет.
- Наверное так. Но вы думаете, разве он может… - Абараи запнулся.
- Ну вслух сейчас никто ничего не говорит, но теоретически может каждый. Я бы на месте Твари тоже постарался бы быстренько до живчика добраться. Только не он это.
- Почему вы так думаете?
- Так на черта ж так палиться-то? Товарищ лейтенант конечно редкостный кусок гуано, но на кретина вроде не похож, чтоб при всем честном народе бить себя пяткой в грудь и требовать прохода к свидетелю.
- Тоже верно, - пригорюнился Ренджи. – Но тогда получается, что чудище никак не найти. Все только будут друг на друга думать, в конце концов перессорятся и вообще никакой работы не будет. Только быстрей все друг друга перебьем.
- И тут ты прав, мой хороший. Я слышал, грешат тут на двенадцатый отряд, что тоже не лишено смысла. Но опять же… а ладно, языками теперь болтать только и остается.
Аясегава даже головы не повернул, когда на его плечо приземлилась изящная бабочка, заговорившая до смешного узнаваемым басом.
- Юмичика, слухай сюда, еще приказ наслали – комендантский час теперь с восьми, а не с десяти, и ходить кучами не меньше четырех рыл. Намек понял? Пирдуйте в отряд, чувырлы, я знаю что Абараи тоже там.
- Так точно, - вздохнул пятый офицер уже в никуда, когда бабочка вспорхнула и укоптила куда-то в поднебесье. – Слышишь, Ренджи, вот так вот нам детское время опять подняли, скоро в ямы все зароемся, одни жопы будут торчать.
- Зачем же? – смутился паренек. Сколько вместе ни служили, а к юмору ниже пояса до сих пор относился трепетно… Дите, одним словом.
- А чтоб враг не заблуждался относительно того, кто мы все в этой доблестной военной организации. И так уже все, прекрасные, в рядок раком стоим. А все-таки Иккаку навестить надо, если я его сегодня не увижу, у меня весь день все из рук падать будет.
Выполнить данное удалось только ближе к вечеру – минуя зоркие патрули, офицеры таки с милостивого разрешения Рецу проникли в палату – девушку оттуда уже перевели в другое место, но подселили из другой пару парней – впрочем, те были ровно в таком же неживом состоянии, как Мадараме. Юмичика вовсе не замечал других коек, просто сидя возле Иккаку и смотря на его лицо. Ренджи уже убедился, что пятый офицер может делать это часами, если его не потормошить и не напомнить, что пора бы уже сваливать, прекратив пользоваться добротой персонала четвертого, милостиво закрывающего глаза на запрещенные визиты.
- Аясегава-сан, Абараи-кун, - когда оба уже собирались уходить, в дверях их зачем-то задержала Исане. – Вас хочет видеть Кие-чан, у вас еще есть время к ней зайти?
- Кто? – несколько рассеянно переспросил Юмичика, явно сейчас витавший мыслями в областях, далеких от шапочно знакомых имен.
- Офицер Тецука, - уточнила Исане. – Узнав, что вы здесь, попросила вас позвать… Ей наверное просто скучно… нет, если не хотите, то я… - поспешно добавила Котецу, заметив, как нахмурился Аясегава.
- Да нет, зайдем. Ну только на минуту, а то уже скоро детское время кончится.
В палате девушка была, понятное дело, одна. Офицеры вошли, не прикрыв дверь, явно показывая, что задерживаться не собираются.
- Что-то случилось, Кие-чан? – Ренджи сочувственно окинул взглядом щуплую фигурку в больничном юката. Девочка, хоть и числилась в выздоравливающих, выглядела неважно – под глазами залегли тени, сама тощенькая, совсем детская грудь вздымалась от частого и мелкого дыхания, пушистые каштановые волосы были кое-как заплетены в короткую сбившуюся косу.
- Я хотела сказать вам спасибо, - Киетака не улыбнулась, не подняла взгляда – только теребила край одеяла маленькими пальчиками. Юмичика немного нервно сглотнул, углядев, что возле ногтей зверски обкусаны заусенцы, отчего кожа воспалена до красноты. Такого отношения к своим рукам пятый офицер не понимал.
- Да бросьте…
- Ему лучше – вашему другу?
- Да, а как же иначе.
- М…
Неловкие паузы в данный момент сыпались на присутствующих как горох, и Ренджи, видимо, решил сгладить хоть одну.
- Ки-чан, тебя тут хоть не тревожат по глупостям?
- Приходили… - пожала плечами девушка, по-прежнему не поднимая глаз. – Но я ничего не могу вспомнить, только яму и темень… Скажите… а что там сейчас снаружи? Что-нибудь еще произошло?
- Пока нет, - Юмичика не обладал достаточным запасом человеколюбия, чтобы в самом деле вот так просто скрашивать досуг девчонки, потому нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Усилили патруль, контроль, к вам пробивается очередной ходок с допросом… ничего особенного. Кие-чан, там ввели комендантский час, и нам бы…
- Я хочу уйти отсюда. Здесь так плохо, особенно по ночам, - Тецука вдруг посмотрела на них почти умоляюще. – Вы не поможете мне уйти?
- Кие-чан, ты что… мы тут же в карцер загремим, сейчас про такое даже думать нельзя, - слегка офигевший Ренджи в поисках моральной поддержки взглянул на Юмичику. Тот вздохнул.
- Мы в самом деле не можем. Тем более вас – вас, как выжившую жертву, сейчас вообще хорошо бы посадить под охрану…
- А может вы останетесь? – этот вопрос озадачил офицеров еще больше. Они ошеломленно переглянулись. – Ну хоть один из вас… Юмичика-сан? Нет? Абараи-кун, останься ты.
Пауза вновь затянулась. Аясегава дураком не был и видел, в каком замешательстве его младший товарищ – ему явно не желалось провести ночь в четвертом отряде, сидя в палате пусть и милой, но совершенно чужой им девчушки. А с другой стороны, он со всем свойственным ему добродушием жалел бедолагу и пока с отказом медлил. Неизвестно, чем бы закончилась внутренняя баталия, если бы положение не спасла Котецу-фукутайчо.
- Ребята, извините, но Унохана-тайчо…
- Да мы… - Юмичика тоже в недобрый час встретился со своей совестью и теперь придумывал, как бы изложить Исане просьбу больной девушки. Но Киетака неожиданно не дала ему это сделать.
- Простите, да, я на самом деле знаю, что нельзя. У меня бывает, иногда говорю, потом думаю… Спокойной ночи.
- Спокойной, - офицеры выдохнули. Совести тут же заискрили бриллиантовой пыльцой от чистоты, и оба выдвинулись наконец в сторону родного отряда. Там их поджидал на крылечке своего дома попыхивающий трубкой Зараки – и это зрелище вселяло в души бойцов мир и относительный покой. Сидящий вот так капитан, пускающий клубы дыма в наступающие сумерки, казался такой вечной и несдвигаемой глыбой, что верилось – за стенами одиннадцатого хоть Сейрейтей обвались, а внутри все останется как есть. Ячиру разместилась тут же на ступеньках, уничтожая очередную пачку листов путем нанесения художеств.
- Нагулялись? – ворчливо поприветствовал пришедших Кенпачи.
- Так точно, тайчо, - Юмичика едва заметно улыбнулся. – А вы никак нас ждете?
- Мечтай. Скучно просто. Ты, пугало, вообще не нервируй родного капитана, не маячь тут, пшел нах спать. Абараи.
- Да, тайчо!
- Пока Иккаку, симулянт херов, не вернется – ты следи, чтоб этот придурок жратву свою доедал, а то клюет как чиж, скоро в иголку продеть можно будет всего целиком. Все, все, скройтесь с глаз, глядеть тут я еще на вас должен. Идите, идите.
После такого доходчивого посыла невозможно было собственно не пойти – и офицеры пошли, торопливо раскланявшись с Зараки и послушно исчезнув из его поля зрения.
Когда оба дошли до домика Юмичики, он удивленно обернулся на Ренджи.
- Ты что, правда собираешься следить, чтобы я ел?
- Нет, я у вас и ночевать буду.
- Это еще что за радость такая? – уже отодвинувший седзи Аясегава замер на полушаге.
- А вы не бухтите, Юмичика-сан. Вы же опять сейчас лампу до утра будете коптить, а Иккаку-сан вернется – уши мне обдерет за то, что я за вами не приглядел, - Абараи в своей простоте был очарователен, особенно когда прошел в домик, разувшись и сразу же проходя к лампе. – Вас одного только оставь, вы и не едите, и не спите, а потом сами же будете расстраиваться, когда в зеркало посмотрите.
- Слушай… ты! – запыхтел Юмичика, едва удерживаясь от того, чтобы не расхохотаться, пока Ренджи деловито вытряхивал и расстилал футоны. – Маленький хам!
- Я не хам, мне вас жалко. Так, я возьму юката Иккаку-сана, а то спать не в чем. А вы делайте что привыкли, я вам мешать не буду, - Абараи уселся на футон и, распустив хвост, стал заплетать косу на ночь. В этот момент Аясегава наконец смирился со своей участью – переоделся в белое юката, причесался и уселся на свой футон. Эти несколько ночей он в самом деле спал часа по два перед самым рассветом – за столько лет постоянного присутствия друга рядом, привыкнуть к вынужденному одиночеству оказалось сложнее, чем представлялось. Потому, с какой стороны ни посмотри, а сейчас оставшийся Ренджи опять принес в домик тепло и ощущение того, что рядом кто-то большой и сильный, пусть даже и…
Юмичика вздрогнул, когда шестой офицер плюхнулся рядом с ним и потянул за плечо.
- Упрямый вы как зараза, - высказался Абараи, прижимая опешившего Аясегаву к груди, а потом утягивая вниз так, чтобы тот лег головой ему на колени. – Что у вас, голоса нет, сказать не можете? Ну не получается одному спать, так уж давно бы позвали.
- Блин… - Юмичика ощутил щекой тепло чужого бедра и вдруг обмяк – расслабился так, словно из него вынули скелет. – Ренджи, ты знаешь…
- Вы не волнуйтесь, я вас присплю и уйду на тот футон.
- Не перебивай старшего по званию. Я как раз собирался сказать, чтобы ты остался… Ты же останешься?
- Останусь, - эхом откликнулся Абараи и завозился, укладываясь и влезая под одеяло. Устроился, накрыл и Аясегаву, притянув его к себе и обняв со спины.
- Знаешь, о чем я сейчас думаю? – Юмичика поерзал, устраиваясь поудобнее и прижимаясь теснее.
- О том, что хотите спать.
- Вот именно! Ренджи, ты большой, горячий и красивый мужик, я лежу с тобой в обнимку, до этого несколько ночей проведя в одиночестве – и думаю только о том, что согрелся и хочу спать.
- У вас пятки холодные, Юмичика-сан. Поставьте их мне на лодыжки, погреются.
- Хорошо, - Аясегава тихо рассмеялся и затих. И практически уже задремал, как вдруг над ухом раздался негромкий и тоже полусонный голос.
- Про вас разные пакости говорят, Юмичика-сан, но я же знаю, что вы не такой совсем. Красивый вы очень, и так пахнет от вас классно, а я вот вас тоже обнимаю и хочу только чтоб пятки ваши наконец согрелись.
Оба приглушенно похохотали, пихаясь локтями, и в конце концов затихли, пожелав друг другу спокойной ночи.
Сторонний наблюдатель мог бы вообразить, что в ясный полдень в Сейрейтей происходит подготовка к какому-нибудь празднику – уж до того резво носились туда-сюда преувеличенно бодрые шинигами, словно индюки с отрубленными головами. С другой стороны, отсутствие веселого смеха наводило на размышления, и вскоре непосвященному в самом деле стало бы понятно – что-то тут не складывается. Есть разница между «суетами».
- Снеслись, - позлорадствовал Кенпачи, неторопливо выкатываясь из дому и на ходу надевая хаори. Правда, ему спешку и волнение приписать было никак невозможно – капитан жизнерадостно ухмылялся и сладко потягивался, оглушительно треща мощными суставами. – Ну теперь-то уж начнем дружить отрядами, ага. Видали?
- Так точно, тайчо, - Юмичика, тоже вышедший из домика не до конца одетым, покачал головой и затянул бант пояса. – Теперь будут делать вид, что поисковую операцию планировали еще с молодости Ямамото, просто нам не раскрывали стратегический замысел.
- А что? Где? – Ренджи буквально вывалился из офицерского домика, прыгая на одной ноге и на ходу завязывая варадзи. – Что-то случилось? Кто-то умер?
- В каждой шутке есть доля шутки, - Аясегава встал рядом с Зараки, глядя туда же куда и он – на ворота отряда. – Только вот принесло орущую бабочку, что нашли одежку и шеврон нашего небезызвестного белокурого лейтехи под сейрейтейским кустиком, а самого и след простыл. Иными словами, кто-то съел и косточки обсосал, а потом объедки бросил нам на радость. Вот так-то, Абараи-кун.
- Не может быть, - обмер Ренджи. Волоски на теле повставали дыбом.- Сенгоку-фукутайчо…
- Он самый. Дорасследовался, активист фигов. Жалко даже дурака, в самом деле наверное хотел упыря поймать, - пятый офицер потер припухшие глаза – не сказать, чтоб выспался, с удовольствием подрых бы еще под теплым боком товарища, да вот не удалось.
- О, еще сюрприз, - Кенпачи кивнул на летящую к ним новую бабочку. Когда та села на костистый палец, увенчанный ногтем, больше походящим на зачатки когтя, все примолкли, хотя передатчик явно настроен был только на капитанские уши. – Тааак… Ага. Ооо… ну что, мудачье мое родное, пляшите.
- Что такое? – настала очередь Юмичики замирать в предвкушении новостей.
- В четвертом пациента недосчитались. Угадайте с трех раз, какого.
- Вы убить меня желаете, тайчо?
- Баба эта пропала, которую мы с тобой из ямы вытаскивали. Поздравляю, Юмичика, ты болван. И я с тобой.
- Кие-чан! – Ренджи стал окончательно круглоглазым и раскраснелся от волнения. – Неужто ее правда нужно было охранять…
- Дурак ты, Абараи. Мозгой пошевели, - Зараки мрачно запыхтел трубкой. – Юмичика, помоги дитю подумать, он только снизу проснулся.
- Ренджи, - Аясегава страдальчески поморщился, как от зубной боли. – Ну сам посмотри…
Договорить ему не дала еще одна бабочка – видимо по мере нарастания паники их штамповали пачками. Зараки безмятежно курил.
- Тайчо? – не выдержали офицеры, позвав его хором, как детишки на утреннике.
- Эххх ебтвоюмать, - крякнул Кенпачи, упираясь руками в колени и поднимаясь на ноги. – Танцульки-танцулечки… И какого хера я тут делаю. То на сиди, козявки жуй, то вставай да беги… Ладно. Беложопые в Совете напачкали бельишко, приказано нам лезть в отстойник, искать бабу живую или дохлую.
- Нам?
- Одиннадцатому. А кому ж еще? – Зараки фыркнул. – Остальные поверху будут бегать.
Как раз в этот момент за ними пришел шинигами из четвертого, чтобы провести к одному из ходов в канализацию. Юмичика бы сам не поверил, если бы не видел своими глазами – совершенно неотличимую от других плиту сдвинули с места, открыв темный лаз.
Кенпачи смотрел на провожатого-медика очень красноречиво. От такого взгляда мертвые вставали из могил и бежали исполнять безмолвный приказ, читавшийся в капитанском глазу.
Однако, мальчонка тормозил – и под взглядом съеживался, съеживался, пока не стал размером с горошину.
- Ну? – рыкнул Зараки, уставший ждать реакции.
- Д-да? – преданно захлопал глазами медик.
- Звезда! Ты для кого эту дырку проковырял, для глисты в обмотке? Чтоб я в нее пролез, меня надо соломкой нарезать и по куску просовывать, дурень сивый. Еще открывай.
- Извините, Зараки-тайчо, но мы не предусматривали большей ширины, чем…
- Ясно. Пшел вон отсюда, - махнул рукой Кенпачи, подошел к дырке в земле и, наклонившись, взялся руками за один ее край. Юмичика с Ренджи привычно отпрыгнули в сторону, чтобы мелкая каменная крошка не летела в лицо.
Расширенный лаз был несравненно удобнее. Зараки не глядя отшвырнул в сторону каменную плиту и отряхнул ладони.
- Значит так, я первым, за мной ты, - он кивнул подбородком на Аясегаву. – А ты замыкай, - кивок, адресованный Ренджи. – Жопу береги, мы тебе новую не сделаем. Дите я оставил за отрядом приглядывать, нехрен ее по говносборникам мотать. Ну, поехали что ли…
- Минуту.
От внезапно прозвучавшего совсем рядом голоса все собравшиеся икнули и вздрогнули. Ну, почти все. Кенпачи обернулся с таким выражением лица, словно у него в каком-то ухе жужжит.
Юмичика, по старой привычке, в какой-то птичьей манере, склонил голову чуть набок, разглядывая подошедшего. Рядом неожиданно выпрямился Ренджи, шумно сглотнув слюну.
- Чего тебе надо? – Кенпачи даже не повернулся, все еще глядя на визитера через плечо.
- Руководить поисковой операцией в подземелье буду я, - Кучики Бьякуя разговаривал с закрытыми глазами, и если бы окружающее не знали об этой его привычке, то он был бы похож на человека под гипнозом.
- А я дочка царя небесного, - будничным тоном ответствовал Зараки. Секунд тридцать оба молчали – Бьякуя даже веки приподнял.
- Я добился приказа сотайчо. Поисками в подземелье командую я. Погиб мой подчиненный, и мое участие в основной операции – дело чести.
- А мой пацан в больничке валяется овощем. Кучики, читай по губам – пшел на хрен.
- Вы тянете время, Зараки. Уступите дорогу.
- Слыыыышь…
Запахло жареным. Юмичика понимал, что у вмешательства сейчас шансы пятьдесят на пятьдесят, но попробовать стоило.
- Тайчо… Давайте в самом деле поймаем сначала тварь – а потом уже вы… ну… поговорите.
- Поучи меня еще, жопа пернатая! – рявкнул Кенпачи так, что Аясегаву едва не сдуло как лист. Но, как оказалось, не зря вмешался – капитан выпустил пар, высказав все, что думает по поводу некоторых шибко умных, у которых если кое-где чешется, то хоть прямо сейчас можно почесать, и к Бьякуе повернулся уже относительно спокойный.
- Ни хера ты тут не командуешь, ясно? Еще раз услышу – всю черепицу на башке покрошу.
- Мы с вами обсудим это, Зараки. Сразу же после.
- Фу ты блин… я уж думал, они сейчас друг другу лицо набьют, - доверительно прошептал Ренджи, чуть склоняясь на ходу к Юмичике
- Ничего, дружочек мой, все еще впереди, - хмыкнул едва слышно тот, натягивая воротник на нос. Вопреки его представлениям о канализациях как классе, здесь не бегали табунами огромные зеленые насекомые и не свисали с потолков скользкие сталактиты – четвертый отряд убирался на вверенных ему объектах даже в такие смутные времена. Тем не менее, пахло здесь не подснежниками, и чуткий нос офицера беспокойно подергивался, словно у мелкого грызуна.
- Ведите себя тихо, - не замедлил отреагировать ушастый Бьякуя, хотя шел на заметном расстоянии от болтающих. Офицеры притихли, и только неугомонный Аясегава из вредности показал спине капитана шестого язык. Ну, самый кончик. Через воротник. Все же имело место неясное беспокойство по поводу того, что Кучики не только слышать умеет за километр, но и видеть затылком.
Когда вся группа оказалась перед двумя тоннелями, расходящимися в разные стороны, капитаны остановились и переглянулись. Этот жест внезапно показался каким-то… почти доверительным, словно они все-таки притерлись друг к другу в команде.
- Зараки, - бесцветный голос Бьякуи мигом разрушил всю иллюзию. – Отпустите со мной одного из офицеров. Мне нужен тот, кто лучше чувствует реяцу.
Кенпачи, задумавшись, взглянул на подчиненных, и его взгляд заметно задержался на Юмичике по вполне объективной причине. Однако, тут ни с того ни с сего Ренджи сдвинул его плечом и вышел чуть вперед
- Тайчо, разрешите я! Я тоже чувствую… хорошо!
- Бери обоих. Меня там и одного хватит - с этими словами Зараки махнул рукой, развернулся на пятках и исчез в тоннеле, ведущем налево.
Кучики смерил взглядом оставшийся лихой тандем и едва слышно вздохнул.
- Могло быть и хуже… Идемте.
Хотя чисто психологически Юмичике было бы приятнее шастать по сырым подземельям с Кенпачи, суровым солдатским разумом он осознавал, что поиски, особенно по реяцу, куда проще делать рядом с Бьякуей. Все-таки такой комок неконтролируемой силы, как Зараки, глушил все рецепторы вчистую, и рядом с ним разведывательные работы были похожи на попытку слушать стрекотание сверчков, пока у тебя над ухом кто-то колотит половником в кастрюлю.
Поход проходил в молчании, они только шли, шли, иногда сворачивали в другие ходы и снова шли, и в процессе Аясегава понял, что точно никогда не сумел бы служить в отряде вроде шестого – свихнешься. Со сладостной ностальгией вспоминались матюки и проклятия Кенпачи, его беспрестанное бурчание и грация коромысла. В делах, не касающихся драк и секса, капитан одиннадцатого был в основном изящен как бидон со щебенкой.
Размышления бойца были прерваны вынужденной остановкой. Преступно безмятежный из-за коварно настигших его воспоминаний Аясегава едва не налетел на резко застывшего на месте Бьякую, и был сильно-сильно благодарен Ренджи, удержавшему его за плечо.
Впрочем, причина замешательства стала ясна сразу. Кучики стоял метрах в двух от странной слабо мерцающей перегородки, похожей на множество натянутых между стенами нитей грязно-желтоватого цвета. При ближайшем рассмотрении оказалось, что неопознанная штука не только закрывала тоннель, но при этом еще и слабо шевелилась. Будто медленно и глубоко дышала. А еще от нее фонило реяцу как дешевыми духами от неприличной женщины.
- Кучики-тайчо?
Бьякуя даже не отреагировал на голос Юмичики, шагнул вперед и взялся за рукоять катаны. Дальнейшее Аясегава и Абараи отсекли с трудом – казалось, вот только капитан стал вынимать меч, а вот моргнули – и все нити разрезаны, и рука Кучики снова на рукояти занпакто… в ножнах.
- Характер у него конечно отвратительный, но вообще чувак крут, - шепнул Юмичика, когда Бьякуя двинулся дальше в темноту. Ренджи в ответ только вздохнул, и тон этого вздоха был очень странен. Навевал мысли.
Дальнейший путь показал, что ничего так просто не бывает. Подобные преграды из светящихся нитей попадались все чаще и чаще, плюс иногда с потолка просто свисали колышущиеся волокна, а то и струились по полу – Аясегава мог бы поклясться, что когда он случайно почти наступил на одну из них, она успела отползти в сторону.
- Кто из вас все же чувствует реяцу лучше? – раздался приглушенный голос Кучики, медленно продвигающегося вглубь тоннеля и рассекающего нити одну за другой.
- Я, - отозвался Юмичика, не видя причин скромничать в такой ситуации.
- Вы замечаете это?
- Силовой фон от нитей или сгустившийся воздух?
- Значит, мне не кажется. На что это похоже, как по-вашему?
- На волосы. Или на паутину, - буркнул Ренджи, с омерзением уворачиваясь от свисающей «волосины», норовившей мазнуть его по лицу.
- Чертовски верно, как сказал бы ваш капитан, - Бьякуя еще раз взмахнул катаной, расчищая дорогу. – Подземелья проверяли совсем недавно и очень тщательно – эти вещи не могли появиться раньше. В крайнем случае вчера или даже сегодня. Вы понимаете, что это значит?
- То, что нам, возможно, повезло, и мы идем к цели, - прилежно, как вызванный отличник, доложил Юмичика.
- То что идем к цели – это да, а вот насчет «повезло» я вовсе не уверен. Я вынужден приказать вам обоим отступить.
- Но почему? – обомлел Ренджи.
- Существо, которое мы ищем, способно справиться с лейтенантом. Значит, вы, даже вдвоем, для него не представляете никакой угрозы. Если в вашем присутствии нет смысла, я приказываю вам избавить меня от него.
- Простите, Кучики-тайчо, а я вынужден не подчиниться, - Юмичика нервно сглотнул, но таки продолжил. – Как ни крути, а мой капитан не вы, а Зараки-тайчо. А Зараки-тайчо не одобрил бы нашего отступления, даже если это приказ. Мнение капитана для меня значит больше, чем сохранность моей шкуры, извините. В ваших силах только убить меня или обезвредить, но сам я не пойду назад без рапорта о выполненном задании.
- Меня не волнуют ваши принципы, - отрезал Бьякуя безразлично. – Потрудитесь исчезнуть.
- Только в виде трупа, Кучики-тайчо. Ренджи, если что, тебя я не заставляю, ты можешь...
- Да пошли вы к черту, Юмичика-сан! – возмутился Абараи на весь тоннель, разослав гулкое эхо по всему подземелью
- Еще одно слово на такой громкости, и я вас действительно обезврежу! – кажется, Кучики все же немного вышел из себя. – Что ж… Под вашу ответственность. Если вы умрете – сами будете отчитываться перед своим капитаном.
Юмичика хотел бы ответить, что Кучики-тайчо вполне себе неплохо умеет шутить оказывается, но в некоторые моменты своя шкура действительно становилась как-то безмерно дорога. Потому промолчал и пошел дальше. Ренджи обиженно сопел над ухом, явно недовольный тем, что в его героизме так засомневались и вообще оскорбили в лучших чувствах, но продолжал надежно прикрывать их спины, являясь самым уязвимым звеном в цепочке – замыкающим.
Воздух вскоре отяжелел так, что с трудом проходил в легкие и не приносил никакого насыщения – словно из него выкачали почти весь кислород и оставили только отходы. Ко всему прочему, зловоние усиливалось, и теперь Юмичика мог бы поклясться, что даже если бы эту канализацию не чистили бы с момента основания Готея, так бы все равно не воняло. К тому же, дерьма он нанюхался еще в Руконгае, и был совершенно уверен, что даже все возможные его окисления не способны составить такой внушительный букет из миазмов.
Под конец не выдержал даже Бьякуя – ладонью прижал к носу шарф и таким образом двинулся дальше.
Паутины вскоре стало так много, что катанами без продыху орудовали все трое, уже отчаявшись собирать эту дрянь с рукавов. Аясегава поклялся сжечь свою форму как только появится на поверхности, прямо не отходя от люка. Ему было уже просто интересно, на что они набредут сквозь эти залежи соплей, а они все шли, шли, углублялись и углублялись…
Рано или поздно, всякая дорога заканчивается и к чему-то приводит. Когда Юмичика уже был близок к обмороку от удушья и вони, и Ренджи уже давно держал его за руку, изредка довольно чувствительно пожимая ее, чтобы не дать ему отключиться, до ушей троих шинигами донесся тихий, с придыханием, голосок, то ли женский, то ли детский, настолько он был высок и тонок:
- Вы никогда не слушаете… сами лезете… сами и попадаетесь. Все сами пришли… всегда сами. А потом злятся.
- Покажись, - невозмутимости Бьякуи не просто можно – нельзя было не завидовать. Юмичика с Ренджи от этого голоса уже давно покрылись восемью слоями липкого пота, но скрепя сердце расцепили руки, чтобы не стеснять движения друг друга в случае чего.
- Я не прячусь. Если ты захочешь меня увидеть – сразу увидишь.
Впереди была густая чернота тоннеля, позади тоже, и можно было бы двинуться туда, да только вот голос звучал настолько близко, что даже почти не давал эха.
- Я с самого начала не пряталась. Просто вы смотрите только туда, куда привыкли, а остальному вас нужно только учить.
До всех троих дошло почти одновременно – шинигами замерли и медленно стали поднимать глаза к потолку.
Аясегава честно признался себе, что лет тридцать-пятьдесят назад заблевал бы вокруг себя все в радиусе пяти метров, только вот с годами какая-то выдержка образовалась. Практически над их головами, удобно устроившись в плетеной люльке из «соплей» висело существо, в котором при достаточной зоркости взгляда и развернутом ассоциативном мышлении можно было признать Тецуку Киетаку, пропавшего шестого офицера тринадцатого отряда.
Да, не везло Укитаке-тайчо с подчиненными, мельком подумал Юмичика. Не первый раз на них находит…
Девушка покоилась в переплетениях паутины как в гамаке, сонно и сыто созерцая застывших в немом ужасе мужчин. Из троих хуже всего пришлось все-таки Абараи – ни хладнокровия Бьякуи, ни возраста Аясегавы у него не было, и держался он на одной храбрости, только вот позеленел как раскидистая руконгайская лиственница.
А позеленеть было отчего – несмотря на сумрак, вполне отчетливо можно было заметить неестественно распухший живот Киетаки, заметно истончившиеся руки и ноги, ставшие помимо этого гораздо длиннее, чем предполагала стандартная человеческая анатомия. Совершенно обнаженное обезображенное тело покрывали пятна и язвы, сочащиеся субстанцией, походящей на сгустившийся яичный белок.
- Все-таки ты! – Юмичика в отчаянии чуть не топнул ногой, но вовремя сдержался, не хватало только показать себя истеричкой.
- Взять ее живой или убить? – неизвестно, почему вдруг Бьякуя задал этот вопрос. Офицерам казалось, что он не намерен с ними советоваться в каких бы то ни было вещах.
- Если не убьете ее вы, ее убью я. По крайней мере нести эту гадость через весь тоннель просто невозможно, она воняет.
- Кие-чан, ну почему… - прошептал как-то по-детски горько Ренджи, и Аясегава успел с грустью подумать о том, что в этом парне действительно осталось куда больше человеческого, чем в них. Только он еще принимал бывшую личность существа, прилипшего в потолку.
- Это не Киетака, офицер, - Бьякуя достаточно метко озвучил мысли Юмичики. – Не смейте поддаваться.
- Так точно, Кучики-тайчо.
- Вы такие противные. Такие горделивые. Злые… Вас не жалко. Никого не жалко, - прошелестела Тварь, лениво моргнув. – Сами пришли, мы вас не звали. Зато вы полезные. Не надо так говорить, как будто вы главные. Лови… Кумо.
Медлительность речи и движений существа не сыграла существенной роли в происходящем – из «люльки» на шинигами ринулся поток мельчайших темных шариков каждый размером с мушку-дрозофила, если даже не меньше, потому вместе это все смотрелось как облако черного пепла.
Юмичика опомнился только тогда, когда рукава его формы совсем побелели от тонких нитей паутины. Шарики, с дикой скоростью носясь вокруг, выделяли тонкие волокна, с пугающей быстротой срастающейся в сплошной крепкий покров. Теперь стало ясно, почему попадались даже сильные шинигами – он не мог шевелиться уже через секунду, поняв, что превращается в кокон.
- Убери эту дряяянь! – вскрикнул он запоздало, изумляясь тому, как молниеносно все было проделано. Любые попытки трепыхаться приводили только к еще большей неподвижности – Ренджи рядом бился не менее старательно – и тоже без особенных результатов.
- Прежде чем мы умрем, - вот этого от Бьякуи они с Ренджи точно не ожидали услышать – даже барахтаться забыли, вылупившись на спокойно окукливающегося Кучики. – Расскажи, почему. Тебе же хочется рассказать? Мы действительно не видим дальше своего носа, и никто никогда с тобой про это не говорил, так ведь?
- Так, - Киетака положила руку-лапку на свой раздутый, испещренный струпьями живот. – Никто все равно бы не понял.
- Я хочу понять, почему умираю. Сделай мне последнее одолжение.
- Кучики-тайчо, да что же вы стоите? Она поглощает реяцу! – не выдержал Ренджи. – Что вы, так просто помереть хотите?
- Есть варианты, офицер? Я не могу двинуться, - Бьякуя покосился на него как на умственно отсталого. – Заткнитесь оба немедленно.
- Шинигами умеют только убивать… - подало голос то, что осталось от Кие-чан. – Все в мире живет для того, чтобы создавать живое – каждая муха и цветок. А шинигами нет…
- Некоторые женщины могут рожать, - возразил Бьякуя, стараясь не очень широко раскрывать рот, чтобы не жевать паутину.
- Некоторые… - усмехнулась Тварь, перевесившись через край своей люльки так, что тощие руки болтались почти у самых лиц пленников. – Даже тут неравенство. Так нельзя, когда одни могут, а другие нет. В чем тогда смысл? Смерть имеет смысл только тогда, когда умирают все, а не только некоторые. А рождение – это равновесие смерти. Шинигами портят равновесие. Мой Кумо мог создавать вещи… разные вещи разной формы. Но вещи могут делать все… Я должна была оставить что-то живое, иначе зачем я сама живу?
- Поэтому ты столько народу угробила? – Юмичика физически чувствовал, как реяцу вытекает из тела, и цеплялся за нее как мог – только без особенного толку.
- То, что не может создать живое – это вещь. Не важно, сколько вещей нужно для живого… живое ценнее всего.
- То есть, шинигами – это вещи? – Кучики сказал это так, как будто узнал что-то интересное на уроке биологии.
- Все, кто не может создавать живое – вещи…
- Не переспрашивайте вы ее, Кучики-тайчо, она одно и то же бормочет! – разъяренному Юмичике было откровенно начихать на субординацию, ног и рук он например уже не чувствовал совсем.
Существо тем временем странно забеспокоилось. Вязкая слизь засочилась из язв активнее, выпирающие ребра буквально заходили ходуном от одышки, и – шинигами готовы были списать это на обман зрения, если бы это не было так явно – глаза полезли из орбит.
- Молчите или умрете раньше чем следует! - Бьякуя почти прикрикнул на Юмичику, и тем заметнее было, насколько его голос стал тише и вкрадчивее, когда он снова обратился к Киетаке. – Тебе удалось забеременеть? Но ведь тогда отец этого ребенка – тоже не вещь.. .если смог дать ему жизнь.
- Шинигами все вещи… - упрямо и натужно пробулькало существо, беспокойно ворочаясь в «гамаке». – Это сделал Кумо… Только Кумо может делать живое…
- Забеременела от занпакто? – вот тут уже даже спокойствие Кучики дало трещину. Однако, этот вопрос остался открытым, потому что Киетака больше не разговаривала – только хватала воздух открытым ртом, и цеплялась руками за живот, который, к ужасу остальных, рос почти на глазах.
- Офицеры… как вас зовут? – вдруг произнес Бьякуя. Это было вообще последнее, что ожидали они услышать в такой момент, и теперь потерялись в догадках, зачем это понадобилось капитану – в порыве предсмертной сентиментальности назвать их по именам?
- Ая…Аясегава и Абараи.
- Офицеры Аясегава и Абараи, не удивляйтесь тому, что я... времени нет на это… высвободите реяцу. Оба. Резко.
- Но Кучики-тайчо…
- Просто высвободите ее одним толчком. Я не думаю, что ошибаюсь.
Дальше спорить не было смысла. Юмичика с Ренджи, когда нужно, умели слушать приказы. Волна тройной реяцу ударила по сводам тоннеля так, что все вокруг завибрировало, и сверху посыпалась мелкая каменная пыль – правда, это усилие стоило Юмичике сознания, и последнее, что он слышал, проваливаясь в густую смоляную темень, это скрипучий, булькающий, захлебывающийся вопль, протыкающий барабанные перепонки насквозь.
- Команды спать не было, офицер Аясегава, нести вас некому, бестолковый юнец тоже без сознания, - этот голос подействовал как нашатырь под самый нос, и Юмичика, ахнув, дернулся и замотал головой, ожесточенно хлопая себя руками по лицу. Кожа беспрестанно зудела, словно по ней бегали маленькие насекомые, и все попытки согнать их не приносили успеха.
- Ренджи не бестолковый юнец… Да что же это за хрень!
- Да перестаньте вы… орать… - устало пробормотал Кучики. – Растолкайте своего небестолкового товарища, нужно идти обратно. Я не могу призвать бабочку, здесь слишком искаженное поле.
Юмичика окончательно проморгался, с трудом приподнялся на локте и еще раз провел рукой по лицу – на пальцах остались липкие волокна. Природа зуда сразу стала понятна.
Ренджи растянулся совсем рядом, весь в нитях как растрепанная тряпичная кукла. Аясегаве пришлось основательно его потрясти прежде чем он разлепил веки. А открыв, внезапно сел и сцапал пятого офицера за грудки, приблизившись к самому его носу. Нижняя губа его почему-то подрагивала, а глаза неожиданно приняли вид двух правильных окружностей.
- Я! Ненавижу! Пауков! – исстрадавшийся крик снова разлетелся по всем тоннелям, едва не вызвав бурунчики из воздуха на поворотах. Видимо, это долго копилось внутри горемычного Абараи, но все не было возможности высказать.
- Спокойствие, Ренджи, нет тут никаких пауков, - Юмичика обнял его и погладил по спине. – Тебе приснилось.
- Если вы не встанете и не пойдете сейчас, я оставлю вас здесь до прихода подмоги, - Кучики поднялся на ноги и, чуть заметно прихрамывая, пошел прочь. Уговаривать офицеров не пришлось – откуда только силы взялись. Перспектива торчать в тоннеле даже лишние две минуты не вселяла в их души энтузиазма.
Впрочем, даже несмотря на перебои с бабочками, такой бабах в подземельях не могли не засечь, и уже на половине пути до усердно ковыляющих к свободе шинигами донесся топот сразу нескольких пар ног. Среди всего этого многообразия выделялось зловещее буханье, похожее на легкую рысцу носорога. Одиозная фигура Зараки во всем своем великолепии груженого кирпичами тяжеловоза выросла на пути маленькой команды и яростно сверкнула на них глазом.
Вопреки опасениям Юмичики, Кенпачи все же вовремя притормозил. Обвел всех недоумевающим взглядом, в котором буйство постепенно сменилось растерянностью, и наконец гулко пробасил:
- Эээ… а кому пиздюлей-то тут дать?
Немая сцена затянулась – Кучики оставил вопрос без комментария и просто прошел мимо. Юмичика понял, что реагировать надо срочно, чтобы в кандидатах на пиздюля, за неимением вариантов, не оказались они с Ренджи.
- Уже некому, тайчо. Там все уже.
Раздосадованный Зараки цыкнул зубом, еще раз окинул своих офицеров оценивающим взглядом и без лишних слов подхватил обоих под мышки, исполненным достоинства полугалопом устремившись туда, откуда только что пришел.
- Да выпустите меня уже нафиг отсюда, че я вам, больной что ли! – надрывался Иккаку, пытаясь прорвать блокаду из медиков, отрезавших ему ход к двери палаты. Полчаса назад смутьян уже отчаялся добиться освобождения уговорами и полез в окно. От койки его отвязали только тогда, когда лейтенант Котецу демонстративно забила в доски, закрывающие оконный проем, последний гвоздь.
- Я даже не сомневалась, что с вами, Мадараме-сан, будет больше всего проблем, - несмотря на строгий тон, Унохана вроде бы совсем не сердилась, и ясные синие глаза смотрели на нарушителя спокойствия с материнской нежностью. – Только если вы будете продолжать буянить, мне придется не пустить к вам посетителей.
- А че, кто-то пришел? – Иккаку тут же прекратил хаотичные телодвижения, просияв как маленький ребенок. – Юмичика?
- А вы сомневались? Только дайте мне честное слово, что не сбежите и не будете травмировать персонал. Тогда пущу.
- Честное-пречестное! Вот такое честное слово! Ну пускайте уже его, пускайте!
Рецу махнула рукой медикам, и те метнулись к двери, открывая ее и выскакивая в коридор подальше от всего этого бардака. В палату первым делом влетел со свистом розовый шарик.
- Лыысыый! – Ячиру прилепилась к офицеру со страшного разгона, потому отдача была неслабой – Иккаку снесло на три шага, но на ногах он устоял, и девчонку удержал мастерски. – Лысый, ты перестал играть в притворяшку? Теперь ты опять с нами?
- Да вы чего, фукутайчо, а с кем же я еще, как не с вами, - Иккаку отцепил ее от себя и подкинул в воздух, затем снова поймав и устроив на согнутой руке. К этому моменту в палату уже шагнул Зараки, пригнувшись под притолокой, и за ним аж подпрыгивающий от нетерпения Ренджи.
- Ну ептамать, так и знал, что симулянт – ты на себя в зеркало посмотри, небось лежал тут булки лопал и девок щупал, щеки вон с затылка видно! – поприветствовал капитан больного, широко улыбаясь.
- Иккаку-сан, блин, вот вы не поверите, Зараки-тайчо тут с самого утра сидел и жда…
- Абараи, еще слово – и три наряда на кухню, - Кенпачи легонько тюкнул кулаком по красноволосой макушке.
- А что я такое сказал? – надулся Ренджи, но тут же не сдержал порыва и стиснул своего сенсея в молодецких объятиях, заодно прихватив и Ячиру. – Иккаку-сан, ну как же круто что вы того-этого… вернулись!
- Куда ты от меня денешься, придурок – губу закатай, - Мадараме звучно похлопал его по спине и, когда отстранился, еще потрепал по макушке. – Кто ж тебя еще гонять-то будет, Юмичика-то вон добренький к тебе… Кстати… Аээ…
Иккаку обвел взглядом присутствующих и попытался заглянуть Кенпачи за спину.
- Не понял, - Зараки сам обернулся и даже полы хаори оттянул, чтоб ненароком ничего не упустить. – Ну бля… Был же в коридоре.
- Ой… - Ренджи почесал затылок. – Хм… разрешите?
- Разрешаю. Иди разберись, мы тут пока побазарим, - капитан сел на скрипнувшую под его весом койку, Иккаку с по-прежнему виснущей на нем Ячиру устроился ну кушетке напротив. Лейтенант тут же переползла к нему на плечи и со вкусом шлепнула ладошками по лысине.
- Вот чего мне не хватало! – с облегчением вздохнула она. – Да, хорошо что ты вернулся, Лысый…
Ренджи вернулся на удивление скоро, растерянный и озадаченный от завязок варадзи до хвоста на макушке.
- Он не идет…
- Это как? – Мадараме моргнул.
- Интересно девки пляшут, - Кенпачи гневно раздул ноздри. – А по шее?
- Ну я… я не знаю, - окончательно поник Абараи. – Он там… ну… он просит его не трогать.
- Сидите, щас разберусь, - мрачный капитан поднялся с койки и вышел в коридор. Там, после краткосрочного пешего рейда туда и обратно, он обнаружил пятого офицера, сидящего на полу за большой кадкой с цветком. Уже открыв рот, Зараки тут же его захлопнул, когда заметил подозрительно покрасневшие веки и нос Аясегавы.
После непродолжительного молчания, бас Зараки едва не выбил пробки из всех находящихся в госпитале баночек с лекарствами.
- Да ты охуел я не пойму! Юмичика, резко жопу поднял и пошел! И сопли втяни живо, чтоб я не видел, чучело мать твою! Дурака кусок! – тихая паника в голосе бесстрашного капитана была уж слишком заметна, даже Унохана негромко хихикнула в кулачок.
Аясегава хотел было справедливо возразить, что от такого призыва хочется забиться под кадку поглубже, но был уже выдернут из своего укрытия за шиворот и могучим толчком послан прямиком к дверям палаты. Туда уже вошел конечно сам, ибо за спиной неумолимой глыбой маячил тайчо и его гипотетический пинок.
Так и замер Юмичика посреди помещения столбиком, изредка шмыгая предательски красным носом и беспомощно теребя концы пояса. Иккаку на все это дело любовался несколько секунд, а потом аккуратно ссадил с себя Ячиру и подошел к другу, качая головой и ухмыляясь.
- Оооо, у нас это видать как цветение кактуса, раз в сто лет бывает. Да, дружище? Когда я первый и последний раз это видел? Помню-помню, когда тайчо нам нос по морде разбросал. Ну тогда это понятно, а сейчас-то чего? Ты не думай, я не больной, это меня Унохана-тайчо на волю не пускает. Я ей наверное понравился, со мной тут всем весело, вон с самого утра догонялки, прятки… Ну подрых я пару лишних суток, тебе жалко что ли? Эээх ты… саечку за испуг.
Дождавшись наконец улыбки, он стукнул друга пальцем по подбородку, глядя на него так, как смотрят родители на детей, разбрасывающих ложкой кашу, вместо того, чтобы ее прилежно есть.
- Хм… Абараи, слышь – шагом марш в отряд, - Кенпачи хмыкнул. – Ячиру, давай за мной, повидались и нехрен тут полы топтать. Пошли, пошли… Унохана, и ты давай не стой, у тебя еще полбольницы задохликов, когда время найдешь?
Лично проследив, чтобы из палаты вышли все, кроме двух офицеров, капитан покинул палату последним и закрыл за собой дверь.
- Слышь, зайди-ка ко мне давай, - бабочка, посланная капитаном посреди обычного вялотекущего рабочего дня, когда рядовые расползались кто куда, а офицеры только и занимались тем, что ловили мух, очень удивила офицера Аясегаву. «Ко мне» - это еще был развернутый такой приказ. Кенпачи имел привычку быть целыми днями везде и нигде, но на этот раз все оказалось просто – он поджидал Юмичику в кабинете, причем явно специально, и Ячиру при нем не было.
- Слушаю, тайчо? – Аясегава не чуял никакого подвоха. Ему могли дать любое поручение, хоть сходить и замерить периметр плаца десятисантиметровой линейкой просто чтоб не скучно было. Однако, Зараки смотрел на него с каким-то умыслом.
- Встань-ка сюда, - он указал на письменный стол, покрытый добротным слоем пыли из-за своей невостребованности.
Юмичика подошел.
- Туда лицом, - уточнил Кенпачи, указывая на стену.
- Есть… - офицер повернулся куда потребовали и стал ожидать дальнейших указаний. Но все мысли из головы выбило почти в прямом смысле из-под низа, как выбивает пробку у игристого вина, когда стучат по донышку, ибо в эту же секунду он получил такой удар по заду, что перед глазами затанцевали радужные спиральки.
- Тайчо!
- Маа-алчать, - следующий удар не был милосерднее. Юмичика прикусил язык и просто замер, поняв, что в данный момент лучше не сопротивляться, а то хуже будет. Хотя в процессе участвовала всего лишь ладонь, вообще было такое ощущение, что по заднице со всего размаху жахают лопатой для уборки снега. После еще парочки таких же воздействий Зараки расправил плечи и с облегчением выдохнул.
- Бляяя, вот как же я давно мечтал вот это сделать!
- За что, тайчо? – охрипшим от натуги голосом поинтересовался Аясегава, слегка тронув пострадавшее место сквозь хакама и обнаружив, что там пока одна сплошная болевая точка.
- Воспитательная работа! На тебя же управы нету – по морде нельзя вдарить, эффект не тот, выебешь прости господи – так тебе ж еще и понравится. Никакого сладу. Ну вот и подумал, как тебя можно поучить так чтоб не убить случайно. Ты, полоумное животное, какого рожна прешь как кабан, когда тебе понятным языком говорят валить нахер? Мне Кучики-то все рассказал, как вы там геройствовали, ебакваки, оглоблю вам в ухо. Подохнуть неймется? Так сразу и скажи, я тебе враз котелок отверчу, а Ячиру вон похоронит, стеклышками обложит, ей в это дело нравится играть.
- А кто же нас учил не отступать-то? – Юмичика, шипя сквозь зубы, еще раз потрогал объект воспитательной работы. – Я мальчик простой, меня как надрессировали, так я и делаю. Хорош бы я был, если бы обратно пошел.
- Рот закрой, - раздраженно буркнул Кенпачи и провел рукой по лбу. – Хорош бы он был… мертвый – самый хороший наверное. Отступать-не отступать… ваше главное дело – не сдохнуть. Чтоб потом вернуться и всем показать небо в крапинку, придурок. В следующий раз ремень раздобуду. С вот такой вот бляхой, чтоб печатки ставить. Пшел вон отсюда, дебил пернатый. Отступать он не хочет… А вот сдохнешь – в отряд больше не пущу. Пшел вон говорю с глаз моих. Чувырла…
- Ну а теперь рассказывайте, все подошло, - Иккаку вынул из ванночки с горячей водой кувшинчик и начал разливать саке по пиалкам. – Чезанах я как всегда проспал? Тварь нашли?
- Я так и не понял, почему Кие-чан это все сделала, - удрученно сознался Ренджи. – Нет, ну точнее понял, я не тупой… но до последнего не верил. Ну как из-за такой чепухи можно убивать? Юмичика-сан, вы же тогда сразу подумали на нее, правда?
- Ну как сразу… - Аясегава все еще никак не мог снова поверить в возвращение друга и потому, с кем ни разговаривал, о чем бы ни думал, все равно смотрел на него и норовил коснуться рукой запястья, или стряхнуть очередную невидимую пылинку у него с колена. Впрочем, Иккаку не возражал - плюнул на все и положил руку другу на плечи, чтобы тот уже наконец перестал ерзать. Юмичика тут же присмирел и продолжил говорить. – Ну не сразу. Но когда она пропала из госпиталя, я начал думать и всякое вспоминать. Все она правильно сказала - мы видим только то, что привыкли видеть. А мне бы, идиоту, еще тогда в палате допереть… Там она мне сказала, что очнулась в яме, в кромешной темноте. И сразу спросила, как чувствует себя тот человек, который был с ней на дне. А я ведь нашел их в разных местах – там темень выбей глаз, и реяцу не чувствуется. Что она, за лысину его щупала а потом отползла чтоб опять вырубиться?
Значит была в сознании еще до ямы и видела, кто ее нес – тем более раз углядела и узнала его на койке в другом углу, в проводах, под одеялом. Выходит, врала. Тут еще мы с тобой отираемся без конца – девочка начинает зазывать нас провести с ней ночку непонятно зачем. Потом до нее шибко резво домогается бедолага лейтенант, страстно желающий о чем-то ее расспросить – вуаля, получаем шкурку от лейтенанта и пустую койку невинной жертвы. И вообще, еще в отряде я удивлялся – все «спящие» при обнаружении были холодные, мне Унохана даже говорила, а эта как будто в жару… но это и сейчас звучит не совсем убедительно, а тогда я даже ухом не вел.
- Ты погоди тут ля-ля свое заумное разводить, - Зараки выпил махом чашку саке и протянул ее для добавки. – Я так и не понял, чего там в отстойнике было. Ну то есть примерно я помню что вы рассказали, но я не очень вкурил, откуда пузо-то у бабы взялось?
- Девушка двинулась на идее продолжения рода, или, как она выражалась, создания живого, - пояснил Юмичика, невольно сморщившись при воспоминании о существе в паутине. – По ее словам, ее занпакто умел делать вещи. Я понял это так, что занпакто был кидо-типный и умел уплотнять духовные частицы, формируя из них материальные предметы. Звучит невероятно, но ведь у духов мечей нет никаких правил о том, какой способностью владеть… Они наверняка и не такое могут.
- Короче! – потребовал капитан.
- Слушаюсь… В общем, опять же как я понял, ее духовной силы не хватало на то, чтобы беременеть и рожать, ну а иным способом создавать что-то живое еще не научились. Даже гиконганы и те – не совсем то. Потому она начала искать способ получить эту силу, а самый простой из всех способов что-то поиметь – это забрать у других. Как выяснилось, ее занпакто умел не только создавать, но и разрушать, в данном случае – забирать реяцу.
- Ну мне кажется, это потому что раз он мог что-то делать, то мог брать для этого материал. – неожиданно вмешался Ренджи, нахмурившись. – Ну чтобы горшок слепить, берут же глину откуда-то. Вот он мог из воздуха частицы брать – а мог, получается, и из других шинигами.
- Получается что так… - согласился Юмичика, устало прикрыв глаза. – Вот ты сказал так, как я думал, просто я сформулировать не мог.
- И дальше? – поторопил любопытный Иккаку, легонько тряхнув друга за плечи.
- Тут мы опять же мало поняли… но Кие каким-то образом слилась с занпакто, и у нее внутри образовалось что-то. По ее словам, живое. У меня только такая догадка, что он создал нечто в ее теле и кормил это поглощаемой реяцу. Этого было совсем не видно, ты же помнишь, Ренджи. А когда мы нашли ее, живот уже был огромный.
- А вдруг это оттого, что реяцу лейтенанта Сенгоку так подействовала? Ну, сразу много.
- Мне сдается, примерно так и было. Вся фигуля в том, что шинигами, они вообще не зря имеют разный уровень силы и развиваются постепенно. Под количество и уровень реяцу подстраивается тело и разум, держится баланс. Если сразу получить огромную силу, можно или тронуться умом, или вовсе умереть. Киетаку жадность погубила – съеденный лейтенант принес ей хорошее такое несварение, а вот когда она нас попыталась схавать, тут мы и устроили ей заворот кишок. Потому что нас трое было, и при всей своей уникальности бедняжка просто нами подавилась.
- Какая фубля… - покачал головой Иккаку, махом выпил саке и ткнулся носом в волосы Юмичики, занюхивая алкоголь и неприятные ассоциации. – И как так вышло, что мы почти сразу все очухались после того, как это подохло?
- Ну не почти сразу - через сутки даже, - Ренджи улегся на живот и заболтал в воздухе ногами. – Унохана тайчо нам все рассказала. Говорит, во всех спящих оказывается было что-то впрыснуто, ну вот типа как паук в муху плюет чем-то – и ее парализует. И вот это все как бы с Кие-чан связано было, и как будто бы всех держало в этом вот состоянии. Ну как…
- Запасы, - фыркнул Юмичика.
- Ну да, - Абараи щелкнул пальцами. – Медики найти ничего не могли, потому что это как будто всосалось в кровь, в клетки… А когда Кие-чан не стало, связь потерялась, и эта штука начала выходить.
- То-то мне Унохана говорила, что все когда просыпались – какой-то желтой херней блевали… - протянул Иккаку и тряхнул головой. – Ну и мутотень. Чего только не насмотришься блин. Я понимаю когда ты вот и вот враг стоит с мечом, ну или там зубами щелкает. И мочишь его, суку, мочишь… а тут вон какой пиздец-то случается.
- Так, ладно, хорош про всякое говно базарить, - не выдержал Зараки. – А то у меня пузо ворчит на это все. Я одно понял – кидошные занпакто это полная шняга. Один геморрой от этих колдунств… вот сидим тут мы все без этой хуеты – и все у нас нормально. Я считаю, за это надо выпить.
И все дружно выпили, не заметив того, что один из них пил с меньшим вдохновением, чем остальные. Впрочем, если никто не заметил – значит этого и не было.