Мы никогда не умрём 11

[Fujikujaku]

Название: Мы никогда не умрём
Фандом: Блич
Автор: bubantes
Бета: Last_Optimist
Пейринг: Иккаку/Юмичика, Зараки/Юмичика
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: нецензурная лексика
Ссылки на предыдущие главы:
1-2-www.diary.ru/~Fujikujaku/p86515055.htm#more1
3-4--www.diary.ru/~Fujikujaku/p86540594.htm#more2
5-6-www.diary.ru/~Fujikujaku/p90947381.htm#more1
7-8-www.diary.ru/~Fujikujaku/p91604096.htm#more2
9 - www.diary.ru/~Fujikujaku/p100818797.htm#more1
10 - www.diary.ru/~Fujikujaku/p103843289.htm#more1

Глава 11

Разделяла нас пара шагов,
Но до этого дня
Я не знал, что такое огонь
И что ты из огня.

И пусть останется пара шагов
Между тем, что есть и что хотелось догнать,
Пусть останется пара минут
До того, как дожди начнут слезы ронять

Пусть не хватит мне слов,
Пусть я что-то не в силах понять.
Подари мне огонь,
Если ты из огня.

- Юмичика. Юмичика, подними меня. Слышишь? Я с тобой разговариваю, и встань с земли. Будут сопли, а сопли – это некрасиво.
Аясегава продолжал молча лежать в мокрой от росы траве, совершенно пустыми глазами уставившись в никуда и не реагируя на воззвания.
- Юмичика, я знаю, что ты в сознании, не играй в жука-притворяшку. Ты не настолько устал, чтобы умереть, - буркнул занпакто, хотя в его раздраженном клекоте послышалась едва уловимая растерянная нотка.
- Ну зачем? – устало протянул хозяин меча, утыкаясь лицом в свой согнутый локоть.
- Что зачем?
- Зачем ты такой? Зачем ты у меня, а? Ну… ведь мог же моим мечом быть… ну, например большой двусторонний топор. Или палица… или ну…
- Лопата. Или швабра. Или нет – вантуз, Юмичика. Для тебя – просто идеальное оружие, удобное и главное эффективное. Слушай, я не понимаю сейчас твоего состояния. Из-за чего ты психуешь?
- Я не психую.
- Да, расскажи мне, живущему в твоем внутреннем мире. Юмичика, что такое? Ты не доволен силой? Ну так ты же знаешь, что просто так ничего не бывает… или ты боишься?
- Боюсь.
- Но ты же справился. Я специально ждал момента, когда твои силы будут на том уровне, на котором ты сможешь удержать эту способность…
- Причем тут… Это же кидо. Причем, самое распохабное кидо в мире.
- Ты тоскуешь о грубой силе, Юмичика? – занпакто устало вздохнул. – Тебе настолько промыли мозги твои гоблины? Вот что я говорил о твоей самооценке – ты все никак не можешь понять, что ты не такой и никогда таким не будешь. Не уподобляйся – чтобы быть сильным, не надо пытаться подстраиваться.
- Но я даже не представляю, что будет, если узнает Иккаку.
- Хорош же друг, которого ты так боишься…
- Хорош тот друг, которого так боишься потерять. И даже если не он… то тайчо…
- А этот мясник-переросток вообще никогда не поймет ни тебя, ни кого-либо другого. Ему не дано знать счастье обретения духовного союзника.
- Знаешь, ты становишься необычайно пафосен! – вдруг раздраженно воскликнул Юмичика, поднимая голову. – Какие слова я слышу от того, кто терпеть не может патетику.
- Иди к черту, кретин, - взвизгнул дух возмущенно. - Я пытаюсь поделиться мудростью с одним тупицей. Не хочешь – могу замолчать. Бери туалетный ершик и иди сражайся, кому нужно это распохабное кидо в самом деле!
- Извини…
- Нет это ты извини, но ты обнаглел дальше некуда. Кто бы мог подумать, раз в жизни у меня случился сбой во вкусе, и в самый неподходящий момент… Не нравится способность занпакто? Половина Готея, если не две трети, а точнее все кроме вашего тупого отряда сплясали бы голыми на верхушке башни раскаяния чтобы получить такую силу, а ты кобенишься. Я в восторге от тебя.
- Ну… ну ты же знаешь.
- Я знаю. Я знаю, что ты никогда не станешь сильным, если не примешь меня. И себя. Отказываться от своей сущности только потому что так принято в отряде – это даже не тупость, это подлость по отношению к себе в первую очередь.
- Просто я обещал Иккаку, что у нас с ним не будет секретов…
- А Иккаку сам виноват в том, что это будет твоим секретом. Если бы он относился к этому проще – глядишь и скрывать бы не пришлось. Почему ты считаешь, что он имеет больше прав на обретение силы, чем ты? Только потому что у него занпакто не кидошный? Потому что его Зараки одобрит, а тебя нет? И ты говоришь жуткие слова, Юмичика. Ни один занпакто не мечтает услышать от своего хозяина то, что ты сказал мне сегодня. У тебя не будет другого меча - а у меня не будет другого владельца. И ты удивишься может быть, но мне тоже бывает больно. И слушать это все…
- Прости! – перепугавшийся Аясегава подгреб к себе меч и свернулся калачиком, прижимаясь лицом к рукояти. – Я не хотел.
- Хотел, Юмичика, хотел. Не за что тут извиняться… Если б я тебя хуже знал – то оскорбился бы, а так… Ну что с тобой делать, раз ты такой.
- Какой? – Аясегава больно сглотнул слюну, но все же не смог удержать вскипевшие в уголках глаз слезы. – Какой я?
- Одинокий. Так боишься, что тебя перестанут любить… Глупо. Любить должны по умолчанию, всяким… А не таким, каким хотят тебя видеть. Поймешь ты это?
- Нет, - признался он, закусывая распухшие губы. Слезы сами толклись наружу, горячие и удушающие, и от усилий сдержать их вздулись вены на лбу. – Не пойму.
- Я знаю. И однако же, принимаю тебя таким. А ты меня нет.
- Неправда. Я принимаю… я… я без тебя никуда. Я тебя люблю. Я тебя всегда любил, даже еще до того как ты появился.
- Как же это так? - голос прозвучал нарочито насмешливо и равнодушно.
- А вот так. Тебя еще не было, а я уже тогда ждал. Я не одинокий, Рурииро. Пока ты у меня есть, я никогда не буду…
- Ладно, ладно, развел сырость… Хватит. Я не надеюсь, что ты совсем все понял… но кое-что дошло, и ладно. И все равно, некоторое время мне надо помолчать и побыть без тебя. Будь так любезен, не тревожь меня, пока я не заговорю первым.
Юмичика, не ответив, еще где-то полчаса лежал на земле, сжимая пальцами переносицу и вздрагивая от сжимающих горло спазмов, пока наконец не успокоился и не смог встать.

- И где же мы шлялись? – вкрадчиво шепнули на ухо, и Аясегава оказался стиснутым в крепких объятиях. Висок защекотало от шумного вдоха. – А-а, пятый офицер?
- Ммм, кого я вижу… - Юмичика ловко развернулся лицом и положил руку на гладкий затылок сияющего и явно нетрезвого Иккаку. – Иии что? Я же не спрашиваю у тебя, где ты шлялся. Похоже, тебе сегодня повезло… - он погладил пальцем лиловый засос на сгибе шеи и плеча. – Сначала… а потоммм… - кончики пальцев медленно прошлись по шее и остановились на большой красной отметине на щеке, с четко виднеющимися очертаниями пятерни. - …потом ты сделал что-то не то. Или наоборот?
- Да вообще, история - обоссышься, - гоготнул Мадараме, чуть шире расставляя ноги для устойчивости и покачиваясь с Юмичикой в руках. – Две недели обхаживал эту, из девятого…
- Светленькую?
- Ну. А потом неделю патруль, ну ты помнишь – и вообще ее не видел. И вот сегодня пьянка, значит, угарно все, и я… я забыл короче, которую. А там вот на - тоже белобрысая сидит! Только из пятого, или еще из какого-то, шут ее знает. С ума упасть, я попутал, ну и так она вроде и не против совсем, ну я ее и отделал там за баней. Потом вернулись – а там та пришла, которая первая. А эта возьми и ей похвастайся спьяну… Нуу, я и огреб. Ну че ты ржешь, конь сивый? Чуть не убили меня, а он бугогочит, злодей.
- Ты бесподобен, друг, - Аясегава всхлипнул и потер костяшкой большого пальца глаз. – Я твой самый большой фанат на веки вечные. Ну а что, хоть одна-то девочка осталась?
- Не… Придется опять все заново начинать. Ну мне там вообще одна пригляделась… из тринадцатого, сиськи вроде приличные. Кстати зря ты не пошел, там в девятом жеж лейтенант новый. Малахольный правда слегка, но ничего так, забавный. Зазнакомились.
- Это случайно не тот, у которого на щеке татуировка?
- Ага, он. Я угорал с этой его татухи жутким образом. И Иба наш там был кстати, лейтенант херов.
- И ты опять его задирал конечно.
- Конечно. А че такого? Я ж шутейно, он понимает.
- Очень похоже, что ты завидуешь, - Юмичика нажал ему на кончик носа.
- Иди в жопу. Какая в натуре разница, в шевроне что ли? Я-то знаю, что я его не хуже – а точнее лучше. Ладно, проехали, так где ты был?
- Гу-лял, - Аясегава выкрутился из объятий и заложил руки за спину. – А тебе какое дело?
- А я сейчас узнаю с кем ты гулял и пойду его душить, - Мадараме состроил грозную рожу и пошевелил в воздухе скрюченными пальцами. – Вот какое мне дело. Ну, говори мне, кто этот подлец, покусившийся на нашу нежную фиалку? Я ему пойду дружественно пожму горло.
- Что может быть лучше жгучей ревности! Просто схожу с ума, дорогой. Так, ладно, хорош куролесить, пошли что ли дрыхнуть.
- Пошли, засранец. И все равно зря ты с нами не сидел. Кстати Хисаги-то этот, говорят, по парням ходок.
- И на что это мы намекаем?
- Да ни на что. Так, пижжу, чтоб тебе не скучно было.
- Спасибо. Но если ты не хочешь этому бедолаге скорого перерождения, лучше не пытайся нас свести. Я сколько раз говорил – ничего мне не надо. Под моей совестью и так скоро пол провалится.
- Как скажешь. А если он не из пугливых?
- Значит сам будет виноват. И вообще, не рано ли? Он меня даже не видел.
- А вот завтра и увидит. Завтра пьем у нас, я пригласил. И только попробуй опять свалить.
- Друг, это не смешно в самом деле, - Юмичика вспыхнул и, так как они уже дошли до своего домика, нервно отодвинул седзи, заходя внутрь. – Когда ты уже завяжешь с этим? Что за мода такая – сватать меня кому ни попадя?
- Да не выдумывай. Юмичика, ну я просто хочу чтоб ты со мной побухал в кои-то веки, ты в последнее время вечно куда-то ныкаешься как только я куда иду. Не, так-то шатайся, просто ну че за фигня, мы уже сто лет вместе не пили. Отложи там свои дела хоть на раз. И по ночам тебя вечно нет – хоть бы рассказал чего делаешь.
- Блин… Извини, - Юмичика, раздевшись, свернул форму и уложил ее в тумбочку. – Я ступил что не сказал. В Руконгай я хожу.
- Вон чего! – Мадараме быстро разбросал свой футон и плюхнулся на него, заинтересованно глядя на друга. – И чего ты там делаешь?
- Тренируюсь. Здесь мне все мешает. Да и Фудзикудзяку у меня сам знаешь, привереда. Подавай ему свежий воздух, тишину и безлюдие.
- Че-то мне даже совестно, друг. Я думал ты черти чем занимаешься, а ты тренируешься. А я главное дело, уже сколько не просыхаю… Ты меня прям пристыдил.
- Да что ты говоришь, - Аясегава раскатал свой футон рядом и прилег. – Еще скажи, что ты пить бросишь.
- Еще как брошу – если ты первей меня до банкая дотренируешься, вот тогда и пить брошу, и курить, и спать, и жрать. И наконец сдохну от зависти.
- О ужас, - Юмичика потянулся и зажег лампу, чтобы причесаться перед сном – ну и заодно лишний раз полюбоваться своей новой фантастически удачной прической. Все то время, что отрастали его волосы, он перепробовал не меньше трех десятков вариантов, и теперь, кажется, был готов сделать паузу.
Когда комнату озарил свет, Иккаку внезапно приподнялся на локте и удивленно моргнул.
- Друг, чего это у тебя?
- Где?
- На лице. Вот, вот здесь… - Мадараме протянул руку и потер подушечкой пальца его бровь.
- А что там? – Аясегава вцепился в зеркало и поднес его близко к лицу. – Где?
- Да смотри, прилипла какая-то херь.
В самом деле, на правой брови у переносицы Юмичика обнаружил короткий, в полсантиметра длиной непонятный кусочек чего-то. Потрогав его пальцем, офицер пришел к выводу, что это нечто жесткое и волокнистое. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что подобная штучка еще висела в уголке правого глаза.
- Где ты там мордой валялся, шлендра… Дай сниму, - Мадараме ухватил в щепотку непонятную штучку на брови и потянул.
- Ай-яй-яй, больно! – запищал Аясегава, и Иккаку одернул руку, даже чуть подпрыгнув на месте.
- Чего орешь?
- Больно говорю! Как будто волосы выдираешь, - пятый офицер потер пальцем бровь.
- Да ну. А откуда оно взялось?
- А я знаю? – Юмичика снова посмотрелся в зеркало и попробовал подергать за то, что сидело в уголке глаза. Результат был тот же – веко сильно оттянулось, а ощущения были не из приятных. - Ума я не дам, что это, но оно меня пугает. Ножницы есть?
Некоторое время потребовалось, чтобы отрезать загадочные отростки и сжечь их над огоньком лампы – после чего Юмичика тщательно умылся над тазиком и, начисто проигнорировав свой футон, залез к Иккаку под одеяло.
- Это чего? – хмыкнул третий офицер. – Друг, хорош тупить, лезь к себе. Мы не в Руконгае все-таки.
- Ну нет…
- А я говорю лезь – как маленький, чес слово, - Мадараме попробовал выпихнуть его со своего футона на соседний, но не сказать, чтоб это было таким уж легким занятием – Аясегава вцепился в него как кошка, да еще и жалобно засопел и замычал, сопротивляясь изгнанию.
- Ну друууг, ну не надо. Можно я останусь?
- Ну зачем? – Иккаку закряхтел от натуги, стараясь отклеить его от себя.
- Когда ты со мной, до меня не доберутся крокозябры, которые высасывают глаза. Я же не хочу, чтобы они высосали у меня глаза, а вдруг вот это они на меня и посадили, а?
- Вот гад! Ну ты… ты… ты знаешь что, ты мерзавец! – Иккаку мигом прекратил свои попытки избавиться от Юмичики и наоборот прижал его к себе, укрывая их обоих одеялом. – Ты же говорил, что их нет.
- А вдруг есть! – Юмичика понимал, что если сейчас засмеется, то провалит все дело. Потому усиленно старался думать о грустном. - Вчера утром я проснулся и увидел, что кто-то передвинул чернильницу, а я ее не двигал! А там пятнышко от пыли…
- Заткнись срочно! – взмолился Мадараме, зарываясь лицом ему в шею. – Спибля.
- Спокойной ночи, родной, - удовлетворенно вздохнул улыбающийся Аясегава и устроился поудобнее.
Все-таки, он раньше явно недооценивал пользу, которую могут ему принести милые чужие фобии.

- Панда-кун, это турнир! Шевелись, а то Лысый тебя победит! – Ячиру от души «пришпорила» пятками стоящего на четвереньках Ибу. – Лошадка не должна терять наездника!
- Да, Кусаджиши-фукутайчо, - воинственно рычал Тетсузаемон, взрывая пол правым передним копытом, точнее рукой. – Мы его сделаем!
- Рискни здоровьем! – азартно кричал Иккаку, припадая на передние ноги, точнее руки. – Юмичика, держись, идем на таран!
- Меня сейчас стошнит, - икал от хохота Аясегава, но покрепче вцепился в холку своего коня.
- Красавчик слабак! – торжествовала Ячиру, попрыгивая на спине лейтенанта седьмого отряда.
- Это я-то слабак? Иккаку, вперед! Сейчас мы их сбросим с моста!
«Кони», припав на грудные клетки, хорошенько оттолкнулись и с грохотом поскакали навстречу друг другу – и в финальной точке сшиблись, издав разноголосый рев.
Ячиру, однако, не стала дожидаться финала поединка, посему, оттолкнувшись от спины Ибы, накинулась на Юмичику, сбила его со спины Мадараме, и они покатились по полу под ее радостный визг.
- Победа! – воскликнула она, вздымая вверх кулачки и восседая верхом на груди пятого офицера. – В продолжительном и честном бою победила великолепная Кусаджиши-фукутайчо и ее верный конь!
- А вот насчет коня не спешите! – прокряхтел Иккаку, с демонической улыбкой пытаясь свалить Ибу на пол. Тот правда достойно сопротивлялся.
- По правилам команда, где наездник остался в седле, побеждает. Красавчик, уйми свою лошадь!
- Лошадь, уймись, - Юмичика с некоторым трудом приподнялся на локтях. – Хотя, Кусаджиши-фукутайчо, вы сказали – наездник который остался в седле. Но вы же тоже не в седле!
- Я тебя победила, - надулась Ячиру и вдруг пребольно ухватила его за перо. – Красавчик, ты трепло!
- Ай-яй-яй! Ладно, фукутайчо, ладно, я сдаюсь… – Аясегава потер ладонью отпущенное перо. То самое перо, которое так и выросло в ту ночь на брови, и такое же на веке, и остригать их было бесполезно. Иккаку недоумевал, а Юмичика смутно догадывался… Но, естественно не говорил. Любые воспоминания о перьях с некоторых пор причиняли ему боль. – Трепло… Откуда вы такие слова знаете?
- Кен-тян так говорит, - важно произнесла Ячиру, так и не слезая с него.
- А что еще говорит Кен-тян? – улыбнулся пятый офицер, погладив девчушку по голове.
- Что ему скучно – он мало дерется. Ну, и он много чего еще говорит. Давайте еще играть!
- Боюсь, фукутайчо, наши лошадки пока потеряны для общества, - Юмичика еще немного приподнялся и сел, сдвинув ребенка с груди на колени. Они озадаченно посмотрели на Иккаку и Тетсузаемона, которые с хрипом душили друг друга в стороне.
- Хм… ну ладно. Тогда мы будем играть… мы будем играть… Лохматый, придумай теперь ты! – Ячиру подпрыгнула в руках Аясегавы, обернулась и ткнула пальцем в доселе сидящего возле стены слегка обалдевшего Шухея. Тот и без того был слегка ошеломлен происходящим, а сейчас и вовсе опешил.
- Я? Почему я?
- Ты не играешь.
- Ну… я и не умею…
- Вот так всегда, все вечно я должна делать! – фукутайчо задумалась, а Юмичика ободряюще улыбнулся Хисаги поверх ее головенки.
Нет, он ничуть не жалел, что остался на этой пьянке – ибо в самом ее начале, стоило им выпить по первой рюмке, седзи в комнату офицеров раздвинулись, и туда без особенных приветствий ввалился капитан собственной персоной. Он громогласно обругал собравшихся по матери, выпил пять рюмок их саке, рассказал похабный анекдот и гордо удалился, оставив на их попечение Ячиру – собственного ради чего и приходил.
И вот теперь вечер целиком и полностью был посвящен досугу лейтенанта одиннадцатого отряда – и если офицеры и Иба были достаточно осведомлены об издержках такого времяпрепровождения, то бедолага Шухей испытывал сейчас непередаваемую гамму ощущений. Аясегава удивлялся только, почему он еще не смылся под шумок – возможно, потому что запасы саке, убранные на время в тумбочку, составляли еще семьдесят процентов от первоначального количества.
- Какие же мужчины глупые, - вдруг явно не своим тоном произнесла Ячиру. Пятый офицер приподнял бровь. Похоже, лейтенант действительно частенько пропадала в обществе своих подружек. – Будем играть просто в прятки. Но это надо снаружи. Пошли!
- Ах прятки… Ну да, не хватало сейчас только пряток, - хихикнул Юмичика, покорно следуя за фукутайчо, тащившей его за руку к выходу. А так как на ноги он еще не поднялся, то пришлось ползти на четвереньках. Шухей, отчего-то подумав, что вероятно такого способа передвижения требуют правила игры, точно так же отправился за ними на всех четырех.
Юмичика уже с самого начала пьянки отметил, что лейтенант действительно слегка малахольный. Он вроде и шутил, и смеялся, а все равно был как-то чрезмерно серьезен и даже суховат. А может, это Аясегава так привык к необузданным характерам в своем отряде…
Так они покинули комнату, под аккомпанемент шумной ругани Иккаку и Ибы
- Слышь, ты, я тя первый приложил, конина тупая!
- Закройся, бля, мерин!

- А разве в прятках два водящих? – удивился Шухей, стоя лицом к стене и приоткрывая один глаз, чтобы взглянуть на Юмичику.
- Тут понимаешь, все сложно, - отозвался тот, уткнув лицо в согнутый локоть и прилежно отсчитывая в уме время. – Это фирменные прятки одиннадцатого отряда, чувак.
- А что в них такого особенного?
- Сейчас увидишь.
Они обернулись и отошли от стены.
- Разделяемся? – Хисаги все с тем же серьезным выражением лица посмотрел на пятого офицера.
- Не советую, - беззаботно откликнулся тот.
И тут Шухей охнул – что-то пронеслось мимо его виска, задев кончики волос – как выяснилось, камешек.
- Это что?
- Это стимулы, - Аясегава вдруг пригнулся, и еще один камешек со свистом пролетел у него над плечом.
- Она бросает камни?
- Умоляю, не попадись.
Хисаги собрался было усомниться, но в этот момент один из камешков пронесся мимо его ноги и… прорвал край хакама насквозь, после этого пролетев еще не менее десяти метров. Оценив предполагаемую скорость объекта, лейтенант девятого отряда вытаращил глаза .
- А вот теперь, Хисаги-кун, начинаются прятки. Сейчас нам с тобой жизненно необходимо спрятаться так, чтобы фукутайчо нас этим не достала. Так что теперь ты понял, кто тут водящий? – с этими словами Юмичика цапнул его за руку и потащил в сторону, и как раз вовремя – новый свистящий снаряд пронесся аккурат в том месте, где была голова горемычного лейтенанта.

- Ну и игрушки у вас тут, - буркнул Шухей, ерзая.
- Как есть, - хмыкнул Аясегава, морщась от прикосновения кончиков жестких волос к губам. – Думаю, если бы Иккаку знал, что Ячиру оставят с нами, он бы из жалости не стал тебя сюда звать.
- Да я… не жалею что пришел, - Шухей пожал плечом, но тут досадливо зашипел – кожа проехалась по стенке их убежища.
Бравые офицеры наконец нашли укрытие – забежали в темный проход между складами и перевернули на себя пустую дождевую бочку.
- Не жалеешь?
- Нет. Только выпили мало.
- Ну ничего, рано или поздно за ней придут – вот и продолжим.
- Я должен быть в отряде не позже двух часов после отбоя.
- Ты всегда такой зануда?
- Ну, у нас же не одиннадцатый, - как-то смущенно пробормотал Шухей. – Другой отряд, другие правила…
- Да уж… у вас не одиннадцатый, - мечтательно улыбнулся Аясегава.
- Мадараме мне сказал, что ты просил его меня позвать, - вдруг сказал Шухей, и даже в темноте чувствовалось, что он нахмурился.
- Что? Я?
- Ага. Он сказал, что ты просто стесняешься, попросил с тобой эту тему не поднимать, чтобы ты не смущался.
- Ты ведь не умеешь врать, да, Хисаги-кун? – Юмичика покачал головой. – Это плохо. Потому что когда Иккаку спросит у тебя, за что я его отмудохал, ты ведь проболтаешься… Ладно, закрыли тему – я тебя не приглашал потому что не видел даже ни разу. Просто друг почему-то сильно озадачен моей личной жизнью и, как видно, хочет ее устроить.
- А ты сейчас один?
- Ну почему один. У меня друг есть, - Аясегава хмыкнул. – Ладно, давай действительно закроем тему. Меня сейчас куда больше беспокоят две вещи – твое колено сейчас продавит мне синяк, и фукутайчо похоже про нас забыла.
- А сколько сидеть-то нужно вообще?
- Как правило, прятаться приходится в довольно тесных местах. Потому она обычно ждет, пока мы окончательно не начнем задыхаться и не вылезем соответственно.
- Кен-тяяяяяяяяян! Ты вернулся! – послышалось снаружи.
- Да, эт я, - знакомый хриплый голос был довольно весел. – А чего ты одна?
- А мы играем в прятки. Лохматый и Красавчик хорошо спрятались, под бочку, вот жду пока выйдут. А еще мы играли в лошадки, и Лысый с Пандой-куном, кажется, уже убили друг друга. Пойдем посмотрим?
Хисаги первый уперся руками в дно бочки и сбросил ее, поднимаясь наконец во весь рост. Вслед за ним встал и Юмичика, покручивая затекшим плечом.
- Аясегава, - Кенпачи заметил офицера и поманил его пальцем. – А вот тебя мне и надо. Поди, поди сюда, не стесняйся.
- Да, тайчо, - Юмичика с опаской приблизился, на всякий случай чуть вжав голову в плечи.
- А скажи мне, где же интересно отчет за прошлый месяц?
- Так я сдал вам на стол…
- Дааа? А по командировочным?
- Ой… - офицер побледнел. – А я думал…
- Думал. Меня понимаешь тут кверху ногами над столом трясли, вытрясывали его, а то говорят без нас путаница будет, а уж скоро надо там смену переставлять. А я когда просил? Правильно. Завтра, пугало, сядешь и при мне напишешь. И бумаги мои разберешь, а то накопилось говна, приказы, указы, заявления, башка пухнет. Все, свободны. Это ты что ли Лохматый? – соизволил он наконец заметить Шухея.
- Лейтенант Хисаги, Зараки-тайчо.
- Ясно, Лохматый. Под бочкой прятались говоришь… Ты смотри, он у нас несчастливый – от него все мужики дохнут как мухи.
- Тайчо! – Юмичика аж побледнел за каких-то две десятых секунды.
- Да шучу я, епта, чего орешь. Ладно, пошел я, развлекайтесь. Аясегава, слышал? Завтра как штык.
- Пока, Красавчик, Лохматый!
- Что это за странная шутка такая? – заинтересовался Шухей, когда Зараки со своей верной спутницей исчез.
- Не загоняйся, - проворчал Юмичика, разворачиваясь и уходя к домику. – Нашел чем шутить, мухомор разнесчастный…
В комнате их с Хисаги ждало непередаваемое зрелище Иккаку и Ибы, азартно сражающихся в армрестлинг – с переменным успехом. За каждый выигрыш и проигрыш пили – за проигрыши наливали больше – так что вечер наконец потек по заранее утвержденному сценарию.
Шухей к двум часам ночи в отряд так и не попал. Хотя, когда Тетсузаемон на собственном горбу принес его, бесчувственного, в шестом часу утра – никто вроде бы не возразил, если вообще обратил внимание. Новый капитан девятого отряда не слишком рано просыпался, судя по всему.

Нет, так невозможно было работать в самом деле. Юмичика стиснул зубы и сжал в трясущихся пальцах кисточку.
Он знал, что из приказа писать отчет под надзором капитана ничего хорошего не выйдет, но не предполагал чтобы настолько. Ибо он наивно представлял, что «надзор» в исполнении пофигистичного Зараки будет заключаться исключительно в его присутствии на территории дома.
Но, судя по всему, Кенпачи действительно был крайне заинтересован в процессе производства документации отряда.
Первый час он сидел и дымил трубкой, многозначительно зыркая на пишущего офицера из-под грозных надбровных дуг. А потом, видимо посчитав, что данный метод воздействия на психику неэффективен, поднялся и встал у Юмичики за спиной.
Аясегава собрался с духом и продолжал писать, ощущая сосредоточенное сопение у себя над ухом – но естественно, такой моральный прессинг делал свое черное дело, и в один из моментов, неловко дернув рукой, он смазал один из иероглифов.
- Клякса! – немедленно среагировал Зараки, ткнув пальцем в лист.
- Тайчо! – не выдержал Юмичика, поднимая голову. – А Кусаджиши-фукутайчо там без вас не скучает?
- А ее нету. У них этот… бабник.
- Девичник вы хотели сказать?
- Без разницы. Пиши давай.
- Можно мне выйти? – взмолился несчастный.
- Куда собрался? Пока не закончишь, хрен ты выйдешь.
- Ну хоть в туалет-то можно?
- Ааа, ну да, иди проссысь, - понятливо и как обычно красноречиво хмыкнул Кенпачи, отходя. - Придешь, хавчик сооруди, жрать охота.
- Так точно, тайчо, - обреченно вздохнул Аясегава и, поднявшись, вышел.
Посетив гигиеническую комнату, он все же тихонько вышел на улицу, чтобы немного продышаться – в конце концов, больше часа сидел в одной позе, и от столбиков иероглифов уже начали размягчаться бедные офицерские мозги.
Сад вокруг дома капитана отличался вполне объяснимой дикостью – что поделать, в эстетстве его не упрекнешь… Офицер прошелся немного, отводя руками гибкие ветви густо растущих деревьев.
Да, конечно, сегодняшний вечер он мог бы провести несколько иначе – как, например, Иккаку, сейчас наверняка опять где-нибудь напивается… неграмотный нашелся. Юмичика не смог сдержать улыбки. Он, в общем-то, был только рад, что друг мог обходиться без его компании – в конце концов, они уже не в Руконгае. Иккаку иногда нужна аудитория побольше, нежели один его приятель.
Аясегава ахнул и едва не вскрикнул от неожиданности, когда рядом с ним шелестнули ветки, и в темноте материализовался высокий силуэт. Вот вечно так, пора приучать себя в любом состоянии прислушиваться к реяцу – а то вот так задумаешься…
- Шухей? Ты что ли? Чего ты тут делаешь? – прошептал он, нервно оглядываясь обратно на дом капитана.
- Ничего, - Хисаги пожал плечом. – Ходил.
- В саду нашего тайчо?
- Я… я просто вспомнил, что тебя сегодня надо искать здесь, - Шухей как-то неуклюже рассмеялся. – Вот, зашел. Думал, может ты уже освободился и… можешь пойти к нам, у нас там все только началось.
- Увы, у нас тоже, и конца этому не видно, - хмыкнул Юмичика и, приподняв одну бровь, оглядел лейтенанта. – Ты пришел, чтобы лично пригласить меня?
- Ну вроде того.
- Это очень мило, Шухей, но я думаю, тебе не следовало так беспокоиться…
- Аясегава! – прогрохотало на весь сад. – Ты где, ногу тебе в печень? Утоп что ли в сортире?
- Ой, вот теперь мне точно пора, - Аясегава спохватился и, еще раз улыбнувшись Хисаги, устремился обратно к дому.
- Юмичика!
- Да? – пришлось остановиться и обернуться.
- А завтра?
- А что, завтра опять пьянка?
- Нет. Хотя, если хочешь, можно устроить. Я зайду завтра?
- Ну, тебе никто не запретит, - бросил на ходу офицер, исчезая в листве.
Когда он наконец достиг дома и вошел, Кенпачи встретил его почти дружелюбно.
- А я уж хотел идти тебя бить.
- Не надо меня бить, - тяжело вздохнул Юмичика. – Вы что-то говорили об ужине?
- Угу, давай, чаю там, хуе-мое. Особо не кашеварь, так, пожуем. Я так чую, что нам с твоей скоростью работы всю ночь сидеть.
- А вы б может поспали? – с надеждой спросил Аясегава уже из кухни. Правда, кухней данное помещение назвать было достаточно непросто – судя по всему, в этом доме никто особенно не готовил, и руководящий состав в лице капитана и лейтенанта большей частью питался наравне с солдатней в столовке отряда. Впрочем, это лишь повышало рейтинг тайчо в глазах бойцов.
- Ты еще поуказывай мне в моем доме, спать мне или не спать. Давай там, шевелись.
Юмичика безнадежно цыкнул сквозь зубы и покорно попытался изобразить нечто съедобное из имеющихся запасов. Получилось больше похоже на походный паек, но то был максимум его возможностей при таких исходных материалах.
В любом случае, Кенпачи не привередничал – уминал принесенное технично и молча, как настоящий воин, и это зрелище офицера смутно умиляло. Как вообще умиляло многое, что было связано с Зараки вне его расхожего образа могучего боевого слона. Юмичика помнил раздражение, которое по молодости испытывал к нему – и теперь сам над собой в связи с этим беззлобно подсмеивался. Вел себя как дитя – неудивительно, что тому доставляло такое удовольствие его подначивать.
А вот в последнее время капитан почти совсем его не дразнил – и пропадал где-то вечно… Даже как-то хотелось опять вернуть жаркое времечко.
- Вот ведь… нам даже побазарить не о чем, - вдруг подал голос Зараки, как-то задумчиво подпирая щеку кулаком.
- Странно, раньше вам всегда было что мне сказать… - Юмичика уже собирался запатентовывать свою способность молниеносно формулировать пакости, прежде чем обдумать их и их последствия.
- Аясегава, а ты можешь хоть раз в жизни не паясничать? – а вот это было уже страшно. Кенпачи, который практически единственный мог как раз натянуть на кукан своего офицера по части словесных перепалок, сейчас, вместо того чтобы собственно приложить его мордой об пол крепким отеческим словцом, заговорил вот так странно и даже грустновато.
- Ради вас – могу все что угодно, - горячо признался Юмичика, для верности даже приложив руку к груди. – Но говорю – вам не нравится, молчу – вам тоже не нравится… Могу почитать стихи – я немного помню.
- Юмичика, я ж ведь серьезно.
- Я тоже.
- Ну знаешь… - Зараки как-то недобро взглянул на него, поджал губы – и вдруг рванулся с места, со звоном опрокинув стоящую между ними пустую посуду. Юмичика ахнул от испуга, попытавшись дернуться и отползти назад, но тут же был схвачен капитанской рукой за плечо. Затем ладонь резво перебралась на спину, поддерживая его и не давая отпрянуть.
- Тайчо? – выдохнул он, ошеломленно моргая, и тут же зашипел, когда сильные пальцы оказались на затылке и вцепились в волосы, заставляя запрокинуть голову.
- Ты конечно извини, но допек ты уже меня… - рыкнул Кенпачи и, со страху офицеру показалось, что вот-вот сейчас он выпустит клыки и перегрызет ему сонную артерию, довольно чавкая.
Но, судя по всему, у того были несколько другие планы – ибо другой рукой капитан неожиданно рванул оби и в один момент стащил его, метнув комком куда-то себе за спину. Затем расправился с поясами хакама и немедленно сунул руку Юмичике между ног. Тот пискнул и снова дернулся, но тут же еще сильнее откинул голову назад, повинуясь властному рывку за волосы.
Капитан запустил свою грубую ручищу прямо в фундоши и сдвинул их вниз – Аясегава от страха и неожиданности потерял дар речи, когда пальцы сжали его член и яростно задвигались вверх-вниз так, что дыхание намертво закоротило где-то под грудной костью.
- Сука ты, язва прободная, - скорее безнадежно, чем сердито вздохнул Кенпачи, продолжая работать своей огромной рукой безжалостно, грубо, даже как-то мстительно, все больше наклоняясь к лицу задыхающегося Юмичики, силящегося сдержать клокочущие в горле стоны. Смесь испуга, изумления и удовольствия превратилась в адский пожар внутри, грозящий немедленно и с особым цинизмом разделаться с остатками его разума.
Губы капитана приблизились почти вплотную к его губам – казалось вот-вот-вот, сейчас потянутся и сорвут поцелуй, жаркий, сухой и жесткий, но нет – последний миллиметр так и оставался непересеченным, словно между лицами поставили тончайшее стекло, однако, пропускающее дыхание, запахи, искры возбуждения и потоки силы, мечущиеся между ними.
Юмичика непонятно всхлипывал, то и дело сглатывая набегающую в обилии слюну, отчего острый кадык ходил ходуном. Зараки повел головой, оглядывая голубую жилку, беззащитно открытую его взгляду и бьющуюся так сильно под тонкой кожицей, что можно было считать бешеный пульс. И снова едва не тронул ее губами – но лишь дыхнул в последний момент, будто передумал.
- Зачем-то… - шепнул он так, будто до этого долго разговаривал с Юмичикой про себя, а теперь вот выплеснул вслух какую-то мысль. – Хочу знать… зачем-то вы это делаете…
Сколько это продолжалось, Аясегава точно не осознал – он бы и рад был о чем-нибудь подумать в этот момент, да что-то слабо выходило, все мысли и рефлексы стекли в низ живота и там оформились в горящие уголья. И теперь его жгло, плавило, травило изнутри в этом ощущении безумного ритма жестоко ласкающей его руки.
Капитан выглядел почти что бесстрастным – только глаза сощурил и облизнул губы, все еще маячившие на предельно близком расстоянии от полуоткрытого рта Юмичики – и когда тот тонко ахнул и подался бедрами навстречу, мучительно кончая ему в руку и себе на хакама – отстранился и отвернулся, слегка ссутулившись.
Аясегава откинулся назад, опираясь на руки и переводя дух. Бессмысленный взгляд метался по потолку, силясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы остановиться и передохнуть. Но потолок был гладким, и в конце концов Юмичика устал – потому посмотрел на спину Зараки – и собственно, только что почему-то заметил, что тот был без хаори, в одной форме. Вероятно, чуть ранее воображение само дорисовывало этот непременный атрибут капитанства на его могучих плечах. Потому что даже когда Кенпачи был оборванцем, завернутым в бурую мешковину, он все равно уже был капитаном.
- Тайчо? – с некоторым усилием выговорил Аясегава, отталкиваясь от пола руками и садясь прямее. – Тайчо, почему вы не смотрите на меня?
- Пшел вон, - угрюмо откликнулся Зараки, да и собственно чего-то иного от него ожидать не приходилось.
Но это было слишком просто. Слишком банально и привычно, чтобы звучать сейчас тут в таких, мягко говоря, нестандартных обстоятельствах.
Взъерошенный офицер в разворошенных хакама, заляпанных кое-где белыми капельками, даже не потрудившись благопристойно сдвинуть ноги, сидел и смотрел в спину своему капитану и требовал от него ответа.
- Тайчо, обернитесь пожалуйста. Не делайте вот этого вот… Почему? Почему вы тогда спросили меня, плохой ли вы капитан, а? Ответьте пожалуйста.
- Потому что хороший капитан не должен хотеть. Я сказал выметайся – резко.
- А если нет? – Юмичика начал вдруг подниматься с пола, опираясь на руку.
- Приказываю.
- На плацу будете приказывать, - тихо, совсем тихо произнес Юмичика, не спеша переступая через упавшие на пол хакама и медленно, словно смывая пену, сбросил с себя косоде. Спустя пару секунд кучу одежды возглавили фундоши и таби.
- Посмотрите на меня, тайчо. Обернитесь вам говорят.
Медленно, очень медленно Кенпачи повернул голову и посмотрел на него, обнаженного полностью и стоящего прямо, будто на смотре. Мрачное лицо капитана против его воли вытянулось, и в глазах появилось одновременно голодное и обреченное выражение.
- Что тебе надо еще? Не поиздевался еще достаточно?
- Нет это вы издеваетесь, - Аясегава шагнул к нему, отметив про себя, как Зараки тут же напрягся, словно готовясь вскочить и немедленно выдать ему в табло. – А офицеры? Офицеры могут хотеть? Или им тоже нельзя? Так вот, если нельзя, то я – плохой офицер. Но зато ваш. Могли бы еще раньше выгнать.
- Уйди ты, а? – с надеждой протянул Кенпачи, следя, как Юмичика обходит его кругом и садится перед ним на пол – такой тонкий, совсем спичка по сравнению с ним. Что и говорить, капитан был его выше головы на две с половиной, и не менее чем вдвое шире – но именно это его сейчас нисколько не останавливало.
Офицер взял его за ворот косоде и потянул на себя, ощущая не сильное, но довольно заметное сопротивление. Но это в самом деле терпеть уже было нельзя – что он вообще себе думает, вояка долбаный? Что можно вот так спокойно его выгнать после того, что он ему тут устроил?
- Хотите, да? Хотите, - шепнул Юмичика, сам подаваясь ему навстречу. – Ну так берите, что же вы. Вы всегда делаете то, что вам хочется? Почему не сейчас? Боже, если бы я знал…
Если бы он знал, что Зараки… а что бы он тогда сделал? Да и сейчас он зачем собственно это делает? Вероятно, чтобы кое-что для себя выяснить…
Ведь это же невозможно – столько времени измываться над ним. Сколько дум передумал, почему, за что, зачем…
А он, оказывается, хотел… Все хотят и признаются, а он хотел и не признавался. Вымещал подзатыльниками… пнуть бы прямо в живот за такое – да только ногу сломаешь.
Когда Юмичика, обхватив обеими руками затылок Кенпачи, наконец смог поцеловать его, то опьянел моментально, будто не глядя махнул пол-литра саке. В голову шибануло жестко и разом, срывая все катушки и колесики, призывающие его вести себя как разумный человек. Может, это была реяцу, может сама невозможность, невероятность ситуации, может, черт знает что еще может, но Аясегава зажмурился и решительно раздвинул губы капитана языком.
На вкус Зараки был… живым. Он не изрыгал огонь и серу, не умел плеваться кислотой… так что во рту был теплым, мокрым, с легким привкусом стали, как и у всякой слюны. И совершенно не умел целоваться. Юмичика, впрочем, не был удивлен – тайчо ставил и ставит себя вне этого. Хороший капитан не должен хотеть. И целоваться не должен уметь? Тогда может и жить ему нельзя?
В этом-то офицер, видимо, и взялся его переубедить, мягко целуя, направляя его голову под свои движения, легко двигая языком, провоцируя на ответную реакцию – и настойчиво потянул его за косоде на себя, откидываясь назад.
И наконец, удалось – спина ощутила прохладный дощатый пол, тяжелые руки уперлись по обеим сторонам от головы, и теперь уже не нужно было настаивать – Кенпачи целовал его сам, пусть грубовато и неловко, зато в жадности его движений было искреннее, ничем не забитое желание. И это не могло не радовать.
Юмичика коротко и тихо постанывал, оглаживал руками плечи, шею, спину, насколько мог обхватить эту огромную гору, и сильно, до боли, разводил ноги, позволяя капитану притиснуться к нему еще ближе. Тот был все еще одет, и ткань косоде терлась о голую кожу офицера, что заводило и раздражало одновременно. Аясегава бесцеремонно распутал оби, вытянул косоде из хакама и занялся их поясами – по части развязывания трудных узлов ему вообще было сложно найти равного.
Кенпачи вдруг припал на один локоть и, сунув руку вниз, почему-то попытался помешать Юмичике нейтрализовать пояс – но делал он это настолько неуверенно, что офицер с легкостью продолжил свое кропотливое занятие. В конце концов, дело было сделано, и он смог наконец прикоснуться к голой коже его бедер – вот уж не думалось, не представлялось, что это случится вот так и вот здесь… А без одежды Зараки не казался таким уж огромным. Безусловно, широким, но никоим образом не мясистым. Жесткий, жилистый, будто вяленый… Аясегава отстранился от поцелуя и лизнул его в шею. Соленая мужская кожа, но, как выяснилось, такая же чувствительная, как и любая другая. Юмичика заметил, как дернулся капитан, закусывая губу, и тут же ощутил внизу прикосновение к своим приподнятым ягодицам – а учитывая, что обе руки Кенпачи снова находились в поле его зрения…
Он воодушевленно выгнулся, подаваясь навстречу и потираясь бедрами об упирающийся в него член – сдавленное рычание капитана приободрило его еще больше, и он, устав ждать, уже хотел было спросить тайчо, найдется ли в этом доме что-нибудь вроде масла, как вдруг…
Наверное, такие ощущения испытывают люди, которых разрезали вдоль и потрошат живьем. Капитан внезапно, выражаясь народным языком, засадил ему на всю длину – без подготовки, без смазки, даже без предупреждения. Придушенный крик Юмичики метнулся под потолок, по вискам из уголков глаз самыми настоящими ручьями потекли слезы. От дикой боли у него, наверное, глаза б выскочили и повисли на ниточках…
Слава богу, пытка долго не продолжилась – после десятка толчков Зараки дернулся и затих, придавив его всем своим немалым весом. И где-то через минуту вышел, вызвав еще один приступ оглушительной боли.
- Юмичика, - произнес он и легонько прикоснулся к пострадавшему месту офицера пальцами. Оставшаяся на подушечках кровь поразила его так, словно он ее вообще никогда не видел, или может думал, что оттуда она идет зеленая… Черт его знает. – Это я сделал?
- Помогите встать, - глухо просипел Аясегава, искренне удивляясь тому, что все еще жив. Кенпачи просунул руку ему под спину и помог сесть – что было сейчас очень зря. Зашипев, Юмичика перекатился на четвереньки и встал уже из такого положения, после чего принялся кое-как одеваться, дрожащими пальцами вкривь и вкось завязывая пояса – на полное оформление его не хватило, так что оба косоде набросил на плечи и подковылял, чуть приволакивая ногу, к выходу. Смесь крови и спермы, текущая по ногам, доставляла массу скверных ощущений помимо боли, и он старался не поворачиваться к капитану лицом – перекошенный, красный от невольных слез и встрепанный как подбитый воробей, Юмичика тихо отодвинул седзи, сильно облокачиваясь на них.
- Слышь… - негромко окликнули его. – Бля, ну ведь не так же все, да?
- Извините… я пока… мне нужно уйти.
- Иди.

Юмичика на нетвердых ногах умудрился добрести до домика и завалился в комнату, шипя сквозь зубы от боли при каждом шаге. Проковыляв несколько шагов темноте, он хотел было зажечь лампу, однако в этот момент споткнулся обо что-то мягкое и с грохотом рухнул частично на него, частично на пол.
- Бля, кто здесь? А, друг… - Иккаку привстал, держа его за плечи. – Что ты, слепондя, не видишь я дрыхну?
- Не вижу… - жалобно простонал Аясегава. – Я думал тебя нет.
- Даэээ, нас таки разогнали, а на природу уж в падлу было ползти. Погоди, ща зажгу…
- Ннне надо, не надо свет…
- Да ну, как это не надо.
Мадараме выбрался из-под одеяла, несмотря на протесты приятеля, и, повозившись немного, наконец сумел зажечь лампу. Юмичика понял, что скрываться поздно – свет так и застал его на четвереньках в попытке уползти прочь.
- Э, ну ни фига себе ты выглядишь… опять подрался что ли? – Иккаку в недоумении схватил его за плечи и вернул на футон. – Э! Ты чего, ревел?
- Нет, - Аясегава перевернулся на живот и уткнулся в подушку. – Я спать хочу…
- Так, - Иккаку бесцеремонно снял с него косоде, подсунул руки под живот и, развязав хакама, также стянул их вниз. – Вот это ни хуя себе… Это что за дела? У тебя там зад весь в кровище, ты чего им делал?
- Не поверишь, шел-шел и упал на ручку от граблей, - пробубнил Аясегава, повернув голову набок и прижимаясь горячей щекой к прохладной ткани подушки.
- Вот ведь, гады эти грабли, валяются где попало… Представь, они тебе, сволочи, еще и накончали туда. Юмичика, ты мне дуру не гони, скажи по-хорошему, во что встрял, а то я сейчас сам пойду выясню, только своими методами, - голос Мадараме был настолько страшно спокойным, что услышь его кто-то из рядовых - поседел бы в момент.
- Ну… методами... ты знаешь, где я был?
- Э, ну ты сегодня ж должен был отчеты у капитана писать.
- Вот и не спрашивай ничего больше.
- Да ты… да ты чего… не бреши мне!
- Не веришь – не надо, это у нас ничего не изменит.
Иккаку крякнул, однако не нашелся что сказать. Только молча вытащил полотенце, намочил его и принялся вытирать кровь, не особенно обращая внимание на протестующее шипение друга.
- Слух… - наконец обрел он дар речи. – Так это что он тебя, снасильничал что ли?
- Да если бы… Вот кому рассказать – не поверят… тайчо сначала накинулся на меня и причинил удовольствие, а потом я… в общем, на что я надеялся, я не знаю, но история странная.
- Вот это номера… - Мадараме покачал головой, откручивая крышку от банки со своей чудодейственной мазью, и в следующую секунду Юмичика приглушенно взвыл, почуяв в самом эпицентре своей деликатной травмы скользкие пальцы с лекарством. – Ну тихо-тихо… Сейчас намажу, завтра уже ходить нормально сможешь. Но на грабли падать не рекомендую еще дня три-четыре, чтоб наверняка зажило. Мдааа, а тайчо реально суров… И как врагов мочить – так в кровавые лоскуты, и как трахаться – так зад порвать на эмблему отряда. Мужик, ниче не скажешь.
- Поиздевайся мне тут…
- Да хрен ли я издеваюсь, - Иккаку отставил баночку и прилег рядом с приятелем, накрыв их обоих одеялом. – Не умеет, как выяснилось, наш тайчо трахаться – ну так и мне особо не удивительно. С мужиками он раньше дело вряд ли имел, да и бабами особо никогда не хвастался.
- Да ты шутишь… - Юмичика совершенно искренне ошалел.
- Если ты не шутишь – то и я не шучу. В любом случае, мне это все совершенно не интересно, представь себе. Хотя, немного интересно, почему он – я думал, ты всех посылаешь. К тому же он тебе не нравился.
- Ну согласись, тайчо и «все» - это в разных плоскостях мироздания… не знаю, друг. На тот момент мне показалось, что после всего того, что между нами было, нам осталось только потрахаться. И теперь я не знаю…
- Чего ты не знаешь… ему небось стыдно теперь аж пипец. Мне б тоже было, если б я так облажался.
- И что мне с этим делать?
- Я тебе еще объяснять должен?

Он прислушался. Влажные после холодного вечернего дождя листья мягко шелестели, и длинная ветка невесомо мазнула его по щеке. Юмичика отвел ее в сторону и глубоко вдохнул сырой и пахнущий свежей землей воздух.
Несколько шагов до входа, негромкий стук в стену – и седзи почти сразу раздвигаются, являя взору огромный силуэт в домашнем сине-полосатом юката.
- Че стучишь, забыла чего? Аэээ… Ты? Какого хера? Я тебя не звал.
- Если бы я ждал, когда вы меня позовете, я бы состарился, - Юмичика легкомысленно усмехнулся и, воспользовавшись замешательством капитана, шмыгнул мимо него внутрь.
- Аясегава, катись, - устало вздохнул Зараки, но седзи тем не менее задвинул. – Чего вот ты приперся?
- Чего, чего… - промурлыкал офицер, проходя в комнату и присаживаясь на пол. Его пальцы ловко выудили из-за ворота своего юката бутылку с маслом, пару чистых платков и пол-литра саке. – С чего вы взяли, что я вам буду что-то объяснять? Вы же мне ничего не объясняете. Плохо вы себя ведете, ходите, неделю уже делаете вид что меня на свете не существует… а так разве делают?
- Аясегава, прекрати базар, - Кенпачи решительно протопал к нему и схватил за локоть, вздергивая на ноги. – Все сказал? Теперь иди, и это забери.
- Глупый… большой и глупый, - прошептал Юмичика, нежно касаясь ладонью колючей щеки. – Я ведь ни разу не злюсь. Сядьте. Ну сядьте, давайте, что я вас, съем что ли…
- Чего ты удумал? Свалишь ты или нет? – капитан не сопротивлялся, прислоняясь к стене и съезжая по ней на пол. Аясегава хмыкнул, выскользнул из своей одежды и взялся за его пояс.
- А что вы сделаете? Ударите? Ну бейте. Ну? – Юмичика распахнул полы юката. Его глаза непроизвольно раскрылись шире, когда он увидел наконец вблизи то, с чем имел случай столкнуться так неудачно в прошлый раз. В сущности, пораненный зад – это лучшее, что с ним могло произойти после такого. Интересно, почему ему тогда просто не проткнуло легкое? – Тогда слушайте… Я ничего не помню. Ни-чег-го, - он положил тонкий палец на губы капитана и мягко очертил их грубый мужественный рисунок. – Я хочу сейчас. Просто не мешайте мне.
Кенпачи подался назад, стукнувшись затылком о стену, когда Юмичика наклонился и взял у него в рот. Вся способность к сопротивлению мгновенно улетучилась и рассеялась под потолком вместе с сиплым выдохом, вырвавшимся из горла. Тяжелая жесткая рука зависла над двигающейся внизу головой офицера, будто собиралась схватить. Дрожащие пальцы согнулись, разогнулись… И наконец зарылись в гладкие волосы, коснулись затылка. Аясегава внутренне помолился, чтобы его не толкнули вниз, а то так бы он мог заработать сквозную дыру в затылке.
Но нет – ладонь на его голове лежала почти неподвижно, чуть надавливая за счет своего собственного веса, но не стремясь нажать, только чуть ерошила волосы, отчего было щекотно и тепло.
Юмичика благодарно заурчал и, не отрываясь от своего занятия, протянул руку, чтобы взять припасенное масло. Своими же смазанными пальцами он принялся растягивать себя внизу – и капитан не выдержал этого зрелища больше одной минуты, с рычанием оттолкнув его от себя, развернув спиной и навалившись сверху.
- Тайчо, только медленно... потихоньку, - выдохнул Аясегава, прогнув спину и опустив голову, пока острые зубы и теплый язык гуляли по его шее и плечам. Зараки пробурчал что-то невнятное, подхватил его под живот и вдруг легко, как котенка, переставил прямо так на четвереньках на низкий столик – все же разница в росте давала о себе знать. Юмичика с удивлением почувствовал, как сзади на него льется еще масло, и в следующий момент дыхание сбилось в комок и рухнуло куда-то в желудок.
- Тай-чо…
- Так? – горячечно шепнули в ухо.
- Нн… не останавливайтесь…

- Куда пошел. Оставайся, - безапелляционно заявил Кенпачи, легко придавливая его тяжеленной рукой к футону.
- То выметайся, то оставайся, - хихикнул офицер и приподнял ресницы, из-под которых блеснули томные, влажные глаза. – Вас не угадаешь.
- Еще захочу, - гоготнул тот и подгреб маленькое и неприлично мокро-горячее туловище офицера под бок. – А за тобой туды бежать далеко. И да… а нахрена саке?
- Как нахрена… Отпраздновать, - Аясегава с трудом дотянулся до бутылки. – Я соблазнил высочайшее начальство, передо мной разворачиваются бескрайние карьерные горизонты, не могу же я в конце концов за это не выпить.
- Подлюка... – почти нежно фыркнул Зараки и дыхнул ему в шею, легонько прикусив зубами. – Какая работа - такая и карьера. То есть я щас посплю… а потом проснусь, и чтоб никаких «нет».
- Я понял, слова вроде «голова болит» и «а поговорить» придется изгнать из словарного запаса отныне и навеки, так?
- Желательно вообще заткнуться. Отныне. Ну и навеки, - капитан прижал его к себе и уткнул лицом в свою жесткую, как дерево, грудь.
- Тайчо, а ведь знаете… мы так тогда отчеты и не написали.
- Отзынь. Отчеты… Если ты не написал, это еще не значит, что их никто не написал.
В этот-то момент Юмичика-то и осознал, что, кажется, влюбился. А может, это был другой момент, а может вовсе даже и не сейчас, а гораздо раньше – только он вдруг понял, что на этот раз «проклятие» точно не подействует. Он с удовольствием посмотрит на судьбу, которая попробует разделаться с его капитаном. Если рискнет конечно.