Бездарные идеи, бездарные ...
Я че-то как-то заметил, что обновлений мало и решил всех с новым годом поздравить и опубликовать одно извращение, а точнее, его первую главу))))))))
Главгерой - Юмичика, уже за это мне можно многое простить))))))))пейринги перечислять не буду, пока не уверен, куда меня может занести))
варнинг: рейтинг nc-17, пока не заметно, но потом ...
короче вот:
читать дальшечитать
Пятый офицер одиннадцатого отряда всегда по-особенному относился к поре цветения сакуры. Он не пытался поймать опадающие лепестки, как, например, лейтенант Хинамори. Он предпочитал наблюдать издалека, стараясь не мелькать на фоне этой неоскверненной, чистой красоты своим ярким, неприлично праздничным оперением. Юмичика знал, что проиграет в сравнении с прелестью цветущей сакуры. Знал, что павлину в райском садочке благородного Кучики не место. Даже его ближайший друг Иккаку не догадывался, сколько печальных мыслей проносится в хорошенькой головке, наблюдающей за этим дивным природным явлением. Окружающие наверняка считали, что Юмичика не способен проявлять сложные, противоречивые чувства, да еще и без видимой причины.
Отделившись от восторженной толпы, окружившей сад дома Кучики, Аясегава встал поодаль и принялся нервно теребить рыжий воротник. Он сам себя считал сейчас невероятно дешевым, вульгарным, несовершенным, и это его злило. Он всегда так любил все красивое, а тут ... В голову лезли неприятные сцены из руконгайского прошлого, которое он отчаянно пытался забыть. Очень хотелось сорвать с себя дурацкие перья, весь этот ненужный маскарад, и подставить тело под струю хрупких лепестков.
Тогда он впервые столкнулся с самим владельцем сада лицом к лицу. Вернее сказать, Юмичика поймал на себе его взгляд – внимательный, мягкий и … восхищенный? В любой другой день офицер не преминул бы пококетничать. Обратить на себя внимание аристократа чрезвычайно бы ему польстило. Но только не сегодня. Сегодня он был слишком серьезен, чтобы играть роль убежденного нарцисса. И, да, он, кажется, плакал?
Юмичика изящно смахнул непрошенные слезы, к нему вернулось прежнее высокомерное выражение, которым он безуспешно пытался прикрыть стыд.
- Все-таки, я гораздо красивее всех этих цветочков, - сказал он сам себе и, видимо, вслух.
- Это правда, - произнес приятный, сильный мужской голос выше над ухом. Пятый офицер обернулся, но не увидел никого. Улица пустела, шинигами расходились по своим обязанностям, только Аясегава, яркий как райская пташка, стоял на фоне опадающих деревьев. Откуда-то сверху к нему подлетела адская бабочка. Прощай, редкий выходной.
Юмичика ловко обхватил ногами талию Иккаку, выгнулся и чуть приподнял бедра, подаваясь навстречу упругому, пульсирующему члену любовника. Иккаку вошел в него грубо и резко, одним толчком, как всегда и как это нравилось Юмичике. Быстро, пылко, без остановки. Аясегава громко стонал – чаще, быстрее – не сдерживая себя. Сладкое и болезненное ощущение между ягодиц прокатилось волной по телу. Иккаку вколачивался в него упрямо и упорно. Секс для него был тоже своего рода битвой, где проигрыш означал потрясающую смерть в виде оргазма. Он страшно пыхтел, наливался кровью, неловко кусал манящие влажные губы партнера, без конца повторяя его имя.
Юмичика ощутил приближение заветного, выпрямил одну ногу, дрожащей рукой провел по нежному, затвердевшему от поцелуев соску. Он хотел успеть насладиться моментом, прочувствовать его, но Мадараме всегда так спешил …
И вот Юмичика запрокинул голову и вскрикнул, кончая на живот. Иккаку, хрипя, обессилено повалился на него и начал бездумно целовать в шею, обводя языком небольшие синие отметины на ней. Юмичика тихо вздохнул – ему нравилась подобная нежность, но все же шрамы прошлого, не прикрытые рыжим воротником, вызывали в нем неловкость. Темноволосый шинигами заворочался и легонько отстранил от себя Иккаку. Тот нехотя отпустил его в ванную, скользнув напоследок по соблазнительной фигуре ненасытным взглядом. Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. Сказывалось время, проведенное вместе. Неудивительно, что не было на теле или в душе у одного такого места, укромного уголка, которого бы не знал другой. Или … почти не было …
Через некоторое время вернулся довольный и освежившийся Юмичика, у которого уже успело измениться настроение, так что он рассчитывал на продолжение. Однако его постигло горькое разочарование. Иккаку наспех завязывал хакама. По выражению его лица пятый офицер догадался, что предстоит отличная битва. Юмичика задумался, смог бы он когда-нибудь вызвать в друге столь же сильное возбуждение? Врядли, решил он, приглаживая у зеркала перышки. Подраться он и сам любил, если, конечно, противник достоин его внимания, в чем Юмичика заранее сомневался.
Через минуту они уже мчались по улице впереди всего отряда, распугивая зазевавшихся рядовых на дежурстве. Когда еще так повезет – капитаны на собрании - им достанется больше Пустых! Молнией 11-ый пересек портал и оказался на Грунте. Они стояли разнородной толпой посреди пустыря, на окраине города. Клубился туман, и воняло сыростью. Юмичика недовольно фыркнул – не могли, что ли, выбрать местечко поуютней? К тому же – вот досада! – ни единого монстра вокруг! И вот тогда излишне воодушевленные бойцы догадались спросить:
- Мадараме-сан, а кого нужно убить?
Иккаку рассеянно поскреб лысину.
- Ну …
Разумеется выслушать детали он не удосужился и теперь выразительно поглядывал на сердитого Аясегаву, который уже разведывал местность при помощи прибора. Пятый офицер ненавидел холод и сырость, это все знали. Как он говорил, от такой погоды «портится кожа».
- Иккаку, - позвал Юмичика, не отрываясь от экрана.
- Чего там еще?
Он нагнулся через плечо друга и проследил за пальцем друга. Поняв, что имел в виду темноволосый шинигами, Иккаку моментально выхватил Ходзукимару из ножен, на лице его застыло напряженное выражение. Отряд с недоумением наблюдал, как третий офицер рассекал лезвием неуловимый туман и чертил им по голой земле, будто пытался «что-то нащупать».
- Всем сосредоточиться, - сказал он негромко, но достаточно четко, продолжая махать катаной. – Юмичика, расскажи, что происходит.
Аясегава кивнул.
- Прибор показывает, что мы все еще в Обществе Душ.
В толпе раздались возгласы.
- Аясегава-сан, может, сломалось? – предположил кто-то.
- Нет. Все исправно. Возможно, портал был ловушкой. Не забывайте, что Айзен специализируется на иллюзиях, - Юмичика поежился, ему не хотелось иметь дела с этим шинигами, не из страха, а просто потому, что техника боя 11-ого не рассчитана на «ветряные мельницы». Его зампакто сгодился бы, но только не при свидетелях – лучше смерть! Да еще и откуда ни возьмись появившаяся лихорадка… Юмичику колотил озноб, по шее стекал холодный пот, в глазах темнело, и на ногах он держался нетвердо. Будто что-то выкачивало из него силу подобно его собственному мечу… Словно в воздухе образовалась воронка, которая пыталась затянуть его в себя.
Иккаку сделал несколько шагов по направлению к наиболее мощным сгусткам проклятого серебристо-белого вещества, которое поначалу принял за туман. Однако эта штука в некоторых местах была более плотной, ее можно было собрать в горсть. «Это … Пустые?» - Иккаку отпрянул, хотя не был до конца убежден в своей теории. Понятно одно: с таким врагом биться бесполезно, надо искать выход из странного места. С другой стороны, что искать, если они все еще в Обществе Душ?
Пока Иккаку ломал голову над множеством навалившихся вопросов, «туман» стал как бы «агрессивнее». Дышать стало тяжелее, на место леденящему холоду пришла невыносимая духота. Но, кажется, шинигами не падали духом. Они как всегда перебрасывались шуточками о том, какая «удачная» им досталась «проверка на прочность» - в самый раз для сильнейшего в Готэе отряда. Юмичика их мнения не разделял. Его мотало из стороны в сторону. Он начал падать …
- Мадараме-сан! – позвал кто-то из рядовых. – Аясегава-сан …
Иккаку ринулся к Юмичике, не раздумывая ни секунды. Слегка дрогнувшими руками он принял в объятия безжизненно обмякшего друга.
- Просто … без сознания … - убежденно изрек Мадараме, осторожно нащупывая бьющуюся жилку под рыжим воротником. Юмичика дышал слабо, почти не слышно. Окружающее пространство все больше угнетало. Никто уже не думал шутить, и тишина нашептывала прямо в душу ужасные вещи …
Иккаку подозревал, что дело в странной породе Пустых, если, конечно, это были действительно они. Подобного он ни разу не видел, но чувствовал опасность. Тем более что из-за «тумана» начал раздаваться странный, поскрипывающий звук.
- За мной! – скомандовал Иккаку и помчался в сторону призрачных домов, увлекая за собой отряд. Дольше оставаться на месте было глупо – от них только этого и ждали.
Они летели по идеально ровным прямым улицам без единого признака живого. «Туман», на мгновение отступивший за мнимый горизонт, неожиданно приобрел скорость и начал стремительно обволакивать небо и землю, пытаясь дотянуться до них. Иккаку обернулся и с ужасом увидел, как отставшие шинигами зависли в воздухе тряпичными куклами, как из груди у них вырывались предсмертные хрипы, как закатывались глаза, а руки сами собой рубили пустоту, и как из их раскрытых ртов выплывало алое облако, после чего они падали на землю, где их поглощал «туман». «Да что же это?!» - Иккаку прибавил шаг. Голова совершенно отключилась – его вел только инстинкт. Все для него потеряло смысл, за исключением драгоценной ноши, с которой он делил вначале кров и еду, а затем постель, битвы, жизнь ... Он спиной чувствовал это белое вещество, пробирающееся под одежду, застилающее глаза. И слышал, как оно мерзко скрипит. Он задержал дыхание – никогда еще ему не приходилось так часто прибегать к шюнпо, ни разу он не бегал от опасности! И впервые его покинула вся его самоуверенность – «11-ый обречен!» - кричал разваливающийся рассудок.
Лиловые глаза Юмичики с трудом приоткрылись, задрожали длинные ресницы … Он видел искаженное лицо любимого человека и ручейки крови, бегущие из глаз словно слезы, его взгляд устремленный вдаль – туда, куда Юмичика по собственному признанию боялся смотреть. В будущее, к цели, к желанию стать сильнее Зараки Кенпачи. У Юмичики не было своей цели в жизни, он полагался только на Иккаку. И сейчас он мог кое-что сделать для него … Губы сами собой прошептали: «Расцвети, Фудзикудзяку» ... и он снова провалился в темноту.
Обычно Юмичика не видел снов, или все же видел, но просто не запоминал, однако, после такого «приключения» даже его посетили кошмары. Он бежал по узкой дорожке света, задыхаясь и безудержно рыдая. Нет, слез не было, они были как бы внутри него, отчего делалось еще больнее. Бег его затрудняло кимоно, и волосы били по лицу и спине – красивые, длинные, как прежде. Юмичика знал, что бежит не просто так, что у этой боли есть цель. Иногда казалось, что он ее даже видел. Где-то впереди, очень далеко маячила расплывчатая, невнятная фигура. Вскоре Аясегава устал бежать и остановился, чтобы выровнять дыхание и унять колотье в боку и груди. Тогда же луч под ним стал тусклый и прозрачный, свет в глазах начал меркнуть. И запахло чем-то очень знакомым, очень ностальгическим … Юмичика с удивлением обнаружил окружившие его вишневые деревья в цвету, издающие такой мощный, сладостный аромат, что в него можно было завернуться, как в одеяло. Шинигами распустил оби и остался стоять обнаженным под падающими лепестками. Они ласкали его прекрасное тело, неощутимо скользили по гладкой светлой коже, опадая к ногам. Потом налетел порыв ветра и до нитки ободрал деревья. В нос ударил уже друг запах – запах тлена и смерти. Юмичика был совсем один и нестерпимо мерз. Он ведь так ненавидел одиночество … И вдруг снова невидимый кто-то настойчиво прошептал ему в ухо: «Проснись».
Юмичика проснулся. Он лежал на кровати в расположении 4-ого отряда. Рядом с ним сидел Иккаку с туго перемотанным горлом и повязкой на левом глазу. Друг улыбнулся ему, но как-то скованно. Радость при виде его сменилась напряженностью. Между ними словно выросла незримая стена. Будто они чужие… Аясегава вспомнил, что высвободил свой зампакто, и на щеках его забрезжил стыд.
- Иккаку … - он потянулся к нему с видом провинившегося ребенка. – Ты сильно ранен?
Третий офицер взял его изящную ладонь в свою и крепко сжал.
- Царапина … - сказал он самоуверенно. Как всегда, Иккаку … Но все же между ними осталась недоговоренность. Друг смотрел на него как-то отчужденно, слишком внимательно, будто изучал.
- Что это было, Иккаку? – Юмичика пытался оттянуть неприятный для него разговор.
- Очередная ловушка Айзена. Мы потеряли … половину отряда.
- Что?! – Юмичика резко выпрямился, но тут же пожалел об этом. Голова тут же наполнилась ноющей болью. Мадараме уложил его обратно и плотно укрыл, но тут же поспешно отнял руку. Аясегава ощутил прилив страха. Нужно было говорить, не давать Иккаку опомнится.
- Так много … половина отряда! – его голос заметно дрожал.
- Не только у нас потери. Пока шло собрание капитанов, подобные ложные оповещения о задании получили также 10-ый, 13-ый и 8-ой отряды. Но, кажется, они отделались легко – подали сигнал о помощи сразу же, используя … кидо.
Рука Иккаку, опирающаяся о край кровати, напряглась, сжимая простыню, взгляд его стал выразительнее, тверже.
- А как … как мы вышли оттуда?
- Кучики. Явился на выручку.
«Понятно теперь, откуда сон с лепестками …»
- Чего ж он не за 13-ым кинулся? Там ведь его сестра.
- Рукия? Она на Грунте.
- А-а …
- Те Пустые … - продолжил Иккаку. – Они были специально на нас рассчитаны. В нашем отряде ведь не практикуют … кидо.
Снова оценивающий взгляд. «Вот сейчас!» - подумал Юмичика. Мадараме уставился в противоположную стену, подперев голову рукой, и заговорил очень спокойно, без интонаций, что ему не свойственно.
- Аясегава … почему ты не сказал, что твой зампакто умеет такое? Раньше ты никогда не врал … Даже о том, что работал в борделе. Я ведь тоже ничего от тебя не скрывал. Почему?
Обычно в такой ситуации Юмичика непременно бы начал выкручиваться, юлить, обвинять других и даже скандалить. Но только не с Иккаку. Нет. Не с человеком, с которым он провел столько лет вместе, которого любил …
- Мне было стыдно … - сказал он серьезно. – Стыдно, что мой меч не такой, как у всех остальных в отряде. Зампакто принимают вид души шинигами. Все бы решили, что я трус. И ты тоже … ты бы презирал меня. Иккаку! – Юмичика стиснул друга за плечи. Фиалковые глаза наполнились слезами. Это была не игра, Иккаку бы сразу раскусил его, но сейчас … даже искреннее признание Юмичики не смыло осадок у него на душе. Ему было так паршиво … Он с трудом пересилил себя ради Юмичики, как бы между прочим запустив ладонь в его волосы.
- Отрастают понемногу … - сказал он с вдумчивым видом, явно намереваясь выдавить из себя комплимент.
- Да … Понемногу … - Юмичика прильнул губами к шершавой ладони. Более всего он не хотел, чтоб Иккаку возненавидел его. Тот все понимал и старался … правда старался снять камень с сердца.
- Очень красиво будет … - сказал Мадараме. – Только они тебе помешают в бою.
- Иккаку …
- Ты спас всех, Юмичика, ты герой! Кончай валяться на койке! Ты нужен в отряде… - с деланной веселостью сказал Иккаку перед тем, как уйти. А Юмичика рухнул на кровать и не хотелось ему ни рыдать, ни кричать, ни капризничать перед рядовыми 4-ого. «Нужен отряду»… А тебе, стало быть, не нужен?
Что-то между ними сегодня … оборвалось. И оборвалось безвозвратно.
Главгерой - Юмичика, уже за это мне можно многое простить))))))))пейринги перечислять не буду, пока не уверен, куда меня может занести))
варнинг: рейтинг nc-17, пока не заметно, но потом ...
короче вот:
читать дальшечитать
Пятый офицер одиннадцатого отряда всегда по-особенному относился к поре цветения сакуры. Он не пытался поймать опадающие лепестки, как, например, лейтенант Хинамори. Он предпочитал наблюдать издалека, стараясь не мелькать на фоне этой неоскверненной, чистой красоты своим ярким, неприлично праздничным оперением. Юмичика знал, что проиграет в сравнении с прелестью цветущей сакуры. Знал, что павлину в райском садочке благородного Кучики не место. Даже его ближайший друг Иккаку не догадывался, сколько печальных мыслей проносится в хорошенькой головке, наблюдающей за этим дивным природным явлением. Окружающие наверняка считали, что Юмичика не способен проявлять сложные, противоречивые чувства, да еще и без видимой причины.
Отделившись от восторженной толпы, окружившей сад дома Кучики, Аясегава встал поодаль и принялся нервно теребить рыжий воротник. Он сам себя считал сейчас невероятно дешевым, вульгарным, несовершенным, и это его злило. Он всегда так любил все красивое, а тут ... В голову лезли неприятные сцены из руконгайского прошлого, которое он отчаянно пытался забыть. Очень хотелось сорвать с себя дурацкие перья, весь этот ненужный маскарад, и подставить тело под струю хрупких лепестков.
Тогда он впервые столкнулся с самим владельцем сада лицом к лицу. Вернее сказать, Юмичика поймал на себе его взгляд – внимательный, мягкий и … восхищенный? В любой другой день офицер не преминул бы пококетничать. Обратить на себя внимание аристократа чрезвычайно бы ему польстило. Но только не сегодня. Сегодня он был слишком серьезен, чтобы играть роль убежденного нарцисса. И, да, он, кажется, плакал?
Юмичика изящно смахнул непрошенные слезы, к нему вернулось прежнее высокомерное выражение, которым он безуспешно пытался прикрыть стыд.
- Все-таки, я гораздо красивее всех этих цветочков, - сказал он сам себе и, видимо, вслух.
- Это правда, - произнес приятный, сильный мужской голос выше над ухом. Пятый офицер обернулся, но не увидел никого. Улица пустела, шинигами расходились по своим обязанностям, только Аясегава, яркий как райская пташка, стоял на фоне опадающих деревьев. Откуда-то сверху к нему подлетела адская бабочка. Прощай, редкий выходной.
Юмичика ловко обхватил ногами талию Иккаку, выгнулся и чуть приподнял бедра, подаваясь навстречу упругому, пульсирующему члену любовника. Иккаку вошел в него грубо и резко, одним толчком, как всегда и как это нравилось Юмичике. Быстро, пылко, без остановки. Аясегава громко стонал – чаще, быстрее – не сдерживая себя. Сладкое и болезненное ощущение между ягодиц прокатилось волной по телу. Иккаку вколачивался в него упрямо и упорно. Секс для него был тоже своего рода битвой, где проигрыш означал потрясающую смерть в виде оргазма. Он страшно пыхтел, наливался кровью, неловко кусал манящие влажные губы партнера, без конца повторяя его имя.
Юмичика ощутил приближение заветного, выпрямил одну ногу, дрожащей рукой провел по нежному, затвердевшему от поцелуев соску. Он хотел успеть насладиться моментом, прочувствовать его, но Мадараме всегда так спешил …
И вот Юмичика запрокинул голову и вскрикнул, кончая на живот. Иккаку, хрипя, обессилено повалился на него и начал бездумно целовать в шею, обводя языком небольшие синие отметины на ней. Юмичика тихо вздохнул – ему нравилась подобная нежность, но все же шрамы прошлого, не прикрытые рыжим воротником, вызывали в нем неловкость. Темноволосый шинигами заворочался и легонько отстранил от себя Иккаку. Тот нехотя отпустил его в ванную, скользнув напоследок по соблазнительной фигуре ненасытным взглядом. Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. Сказывалось время, проведенное вместе. Неудивительно, что не было на теле или в душе у одного такого места, укромного уголка, которого бы не знал другой. Или … почти не было …
Через некоторое время вернулся довольный и освежившийся Юмичика, у которого уже успело измениться настроение, так что он рассчитывал на продолжение. Однако его постигло горькое разочарование. Иккаку наспех завязывал хакама. По выражению его лица пятый офицер догадался, что предстоит отличная битва. Юмичика задумался, смог бы он когда-нибудь вызвать в друге столь же сильное возбуждение? Врядли, решил он, приглаживая у зеркала перышки. Подраться он и сам любил, если, конечно, противник достоин его внимания, в чем Юмичика заранее сомневался.
Через минуту они уже мчались по улице впереди всего отряда, распугивая зазевавшихся рядовых на дежурстве. Когда еще так повезет – капитаны на собрании - им достанется больше Пустых! Молнией 11-ый пересек портал и оказался на Грунте. Они стояли разнородной толпой посреди пустыря, на окраине города. Клубился туман, и воняло сыростью. Юмичика недовольно фыркнул – не могли, что ли, выбрать местечко поуютней? К тому же – вот досада! – ни единого монстра вокруг! И вот тогда излишне воодушевленные бойцы догадались спросить:
- Мадараме-сан, а кого нужно убить?
Иккаку рассеянно поскреб лысину.
- Ну …
Разумеется выслушать детали он не удосужился и теперь выразительно поглядывал на сердитого Аясегаву, который уже разведывал местность при помощи прибора. Пятый офицер ненавидел холод и сырость, это все знали. Как он говорил, от такой погоды «портится кожа».
- Иккаку, - позвал Юмичика, не отрываясь от экрана.
- Чего там еще?
Он нагнулся через плечо друга и проследил за пальцем друга. Поняв, что имел в виду темноволосый шинигами, Иккаку моментально выхватил Ходзукимару из ножен, на лице его застыло напряженное выражение. Отряд с недоумением наблюдал, как третий офицер рассекал лезвием неуловимый туман и чертил им по голой земле, будто пытался «что-то нащупать».
- Всем сосредоточиться, - сказал он негромко, но достаточно четко, продолжая махать катаной. – Юмичика, расскажи, что происходит.
Аясегава кивнул.
- Прибор показывает, что мы все еще в Обществе Душ.
В толпе раздались возгласы.
- Аясегава-сан, может, сломалось? – предположил кто-то.
- Нет. Все исправно. Возможно, портал был ловушкой. Не забывайте, что Айзен специализируется на иллюзиях, - Юмичика поежился, ему не хотелось иметь дела с этим шинигами, не из страха, а просто потому, что техника боя 11-ого не рассчитана на «ветряные мельницы». Его зампакто сгодился бы, но только не при свидетелях – лучше смерть! Да еще и откуда ни возьмись появившаяся лихорадка… Юмичику колотил озноб, по шее стекал холодный пот, в глазах темнело, и на ногах он держался нетвердо. Будто что-то выкачивало из него силу подобно его собственному мечу… Словно в воздухе образовалась воронка, которая пыталась затянуть его в себя.
Иккаку сделал несколько шагов по направлению к наиболее мощным сгусткам проклятого серебристо-белого вещества, которое поначалу принял за туман. Однако эта штука в некоторых местах была более плотной, ее можно было собрать в горсть. «Это … Пустые?» - Иккаку отпрянул, хотя не был до конца убежден в своей теории. Понятно одно: с таким врагом биться бесполезно, надо искать выход из странного места. С другой стороны, что искать, если они все еще в Обществе Душ?
Пока Иккаку ломал голову над множеством навалившихся вопросов, «туман» стал как бы «агрессивнее». Дышать стало тяжелее, на место леденящему холоду пришла невыносимая духота. Но, кажется, шинигами не падали духом. Они как всегда перебрасывались шуточками о том, какая «удачная» им досталась «проверка на прочность» - в самый раз для сильнейшего в Готэе отряда. Юмичика их мнения не разделял. Его мотало из стороны в сторону. Он начал падать …
- Мадараме-сан! – позвал кто-то из рядовых. – Аясегава-сан …
Иккаку ринулся к Юмичике, не раздумывая ни секунды. Слегка дрогнувшими руками он принял в объятия безжизненно обмякшего друга.
- Просто … без сознания … - убежденно изрек Мадараме, осторожно нащупывая бьющуюся жилку под рыжим воротником. Юмичика дышал слабо, почти не слышно. Окружающее пространство все больше угнетало. Никто уже не думал шутить, и тишина нашептывала прямо в душу ужасные вещи …
Иккаку подозревал, что дело в странной породе Пустых, если, конечно, это были действительно они. Подобного он ни разу не видел, но чувствовал опасность. Тем более что из-за «тумана» начал раздаваться странный, поскрипывающий звук.
- За мной! – скомандовал Иккаку и помчался в сторону призрачных домов, увлекая за собой отряд. Дольше оставаться на месте было глупо – от них только этого и ждали.
Они летели по идеально ровным прямым улицам без единого признака живого. «Туман», на мгновение отступивший за мнимый горизонт, неожиданно приобрел скорость и начал стремительно обволакивать небо и землю, пытаясь дотянуться до них. Иккаку обернулся и с ужасом увидел, как отставшие шинигами зависли в воздухе тряпичными куклами, как из груди у них вырывались предсмертные хрипы, как закатывались глаза, а руки сами собой рубили пустоту, и как из их раскрытых ртов выплывало алое облако, после чего они падали на землю, где их поглощал «туман». «Да что же это?!» - Иккаку прибавил шаг. Голова совершенно отключилась – его вел только инстинкт. Все для него потеряло смысл, за исключением драгоценной ноши, с которой он делил вначале кров и еду, а затем постель, битвы, жизнь ... Он спиной чувствовал это белое вещество, пробирающееся под одежду, застилающее глаза. И слышал, как оно мерзко скрипит. Он задержал дыхание – никогда еще ему не приходилось так часто прибегать к шюнпо, ни разу он не бегал от опасности! И впервые его покинула вся его самоуверенность – «11-ый обречен!» - кричал разваливающийся рассудок.
Лиловые глаза Юмичики с трудом приоткрылись, задрожали длинные ресницы … Он видел искаженное лицо любимого человека и ручейки крови, бегущие из глаз словно слезы, его взгляд устремленный вдаль – туда, куда Юмичика по собственному признанию боялся смотреть. В будущее, к цели, к желанию стать сильнее Зараки Кенпачи. У Юмичики не было своей цели в жизни, он полагался только на Иккаку. И сейчас он мог кое-что сделать для него … Губы сами собой прошептали: «Расцвети, Фудзикудзяку» ... и он снова провалился в темноту.
Обычно Юмичика не видел снов, или все же видел, но просто не запоминал, однако, после такого «приключения» даже его посетили кошмары. Он бежал по узкой дорожке света, задыхаясь и безудержно рыдая. Нет, слез не было, они были как бы внутри него, отчего делалось еще больнее. Бег его затрудняло кимоно, и волосы били по лицу и спине – красивые, длинные, как прежде. Юмичика знал, что бежит не просто так, что у этой боли есть цель. Иногда казалось, что он ее даже видел. Где-то впереди, очень далеко маячила расплывчатая, невнятная фигура. Вскоре Аясегава устал бежать и остановился, чтобы выровнять дыхание и унять колотье в боку и груди. Тогда же луч под ним стал тусклый и прозрачный, свет в глазах начал меркнуть. И запахло чем-то очень знакомым, очень ностальгическим … Юмичика с удивлением обнаружил окружившие его вишневые деревья в цвету, издающие такой мощный, сладостный аромат, что в него можно было завернуться, как в одеяло. Шинигами распустил оби и остался стоять обнаженным под падающими лепестками. Они ласкали его прекрасное тело, неощутимо скользили по гладкой светлой коже, опадая к ногам. Потом налетел порыв ветра и до нитки ободрал деревья. В нос ударил уже друг запах – запах тлена и смерти. Юмичика был совсем один и нестерпимо мерз. Он ведь так ненавидел одиночество … И вдруг снова невидимый кто-то настойчиво прошептал ему в ухо: «Проснись».
Юмичика проснулся. Он лежал на кровати в расположении 4-ого отряда. Рядом с ним сидел Иккаку с туго перемотанным горлом и повязкой на левом глазу. Друг улыбнулся ему, но как-то скованно. Радость при виде его сменилась напряженностью. Между ними словно выросла незримая стена. Будто они чужие… Аясегава вспомнил, что высвободил свой зампакто, и на щеках его забрезжил стыд.
- Иккаку … - он потянулся к нему с видом провинившегося ребенка. – Ты сильно ранен?
Третий офицер взял его изящную ладонь в свою и крепко сжал.
- Царапина … - сказал он самоуверенно. Как всегда, Иккаку … Но все же между ними осталась недоговоренность. Друг смотрел на него как-то отчужденно, слишком внимательно, будто изучал.
- Что это было, Иккаку? – Юмичика пытался оттянуть неприятный для него разговор.
- Очередная ловушка Айзена. Мы потеряли … половину отряда.
- Что?! – Юмичика резко выпрямился, но тут же пожалел об этом. Голова тут же наполнилась ноющей болью. Мадараме уложил его обратно и плотно укрыл, но тут же поспешно отнял руку. Аясегава ощутил прилив страха. Нужно было говорить, не давать Иккаку опомнится.
- Так много … половина отряда! – его голос заметно дрожал.
- Не только у нас потери. Пока шло собрание капитанов, подобные ложные оповещения о задании получили также 10-ый, 13-ый и 8-ой отряды. Но, кажется, они отделались легко – подали сигнал о помощи сразу же, используя … кидо.
Рука Иккаку, опирающаяся о край кровати, напряглась, сжимая простыню, взгляд его стал выразительнее, тверже.
- А как … как мы вышли оттуда?
- Кучики. Явился на выручку.
«Понятно теперь, откуда сон с лепестками …»
- Чего ж он не за 13-ым кинулся? Там ведь его сестра.
- Рукия? Она на Грунте.
- А-а …
- Те Пустые … - продолжил Иккаку. – Они были специально на нас рассчитаны. В нашем отряде ведь не практикуют … кидо.
Снова оценивающий взгляд. «Вот сейчас!» - подумал Юмичика. Мадараме уставился в противоположную стену, подперев голову рукой, и заговорил очень спокойно, без интонаций, что ему не свойственно.
- Аясегава … почему ты не сказал, что твой зампакто умеет такое? Раньше ты никогда не врал … Даже о том, что работал в борделе. Я ведь тоже ничего от тебя не скрывал. Почему?
Обычно в такой ситуации Юмичика непременно бы начал выкручиваться, юлить, обвинять других и даже скандалить. Но только не с Иккаку. Нет. Не с человеком, с которым он провел столько лет вместе, которого любил …
- Мне было стыдно … - сказал он серьезно. – Стыдно, что мой меч не такой, как у всех остальных в отряде. Зампакто принимают вид души шинигами. Все бы решили, что я трус. И ты тоже … ты бы презирал меня. Иккаку! – Юмичика стиснул друга за плечи. Фиалковые глаза наполнились слезами. Это была не игра, Иккаку бы сразу раскусил его, но сейчас … даже искреннее признание Юмичики не смыло осадок у него на душе. Ему было так паршиво … Он с трудом пересилил себя ради Юмичики, как бы между прочим запустив ладонь в его волосы.
- Отрастают понемногу … - сказал он с вдумчивым видом, явно намереваясь выдавить из себя комплимент.
- Да … Понемногу … - Юмичика прильнул губами к шершавой ладони. Более всего он не хотел, чтоб Иккаку возненавидел его. Тот все понимал и старался … правда старался снять камень с сердца.
- Очень красиво будет … - сказал Мадараме. – Только они тебе помешают в бою.
- Иккаку …
- Ты спас всех, Юмичика, ты герой! Кончай валяться на койке! Ты нужен в отряде… - с деланной веселостью сказал Иккаку перед тем, как уйти. А Юмичика рухнул на кровать и не хотелось ему ни рыдать, ни кричать, ни капризничать перед рядовыми 4-ого. «Нужен отряду»… А тебе, стало быть, не нужен?
Что-то между ними сегодня … оборвалось. И оборвалось безвозвратно.
@темы: юми и все, кто его любят, фанфики
Потому что неудобств от этой штуки куда больше, нежели пользы - и я давно уже над этим задумывалась и не понимала, в чём прикол такого шикая. Да, её пробивная сила выше, чем у простого клинка (и вопрос ещё, намного ли выше), однако форма этой, пардон, хрени не позволяет фехтовать в принципе. Мало того, она и для защиты не очень удобна - клинок противника может соскользнуть дальше по полукруглому лезвию. Фудзикудзяку неповоротлив, он может застрять где угодно, учитывая его ширину, а попасть по нему и блокировать легче во много раз. Также, вполне возможно, он очень тяжёлый - бо всё же четыре лезвия, не одно - и, учитывая учетверённое сопротивление воздуха при ударе, выворачивает кисть на раз. Режущая поверхность у него внутри и выгнута, то есть, ранить можно только самыми "когтями" (сложно представить себе удар, который позволит использовать Фудзикудзяку как серп в полной мере - нужно подобраться совсем близко). И я не уверена - смотреть лень - но мне кажется, что лезвия Фудзикудзяку становятся короче за счёт изогнутости, то есть, у противника появляется фора в радиусе атаки.